Оглянувшись через плечо, я вижу, как Ной жестом показывает Габриэлле идти вперед, и они становятся в ряд позади нас, бок о бок. Он не берет ее за руку, как это сделал Лоренцо со мной, и я думаю, не разочарована ли она этим.
— Тебе понравится, куда я тебя поведу.
— Мы... эээ... все время будем идти пешком?
Я уже жалею о своем выборе обуви.
— Это недалеко. Я обещаю. Если ты устанешь, я понесу тебя, — он подмигивает, и я слегка смеюсь, потому что очевидно, что он этого ожидает. По правде говоря, мне хочется, чтобы он вызвал нам такси и избавил меня от необходимости балансировать на этих неровных булыжниках. Что это с ним такое — отказываться от современного транспорта?
Я вздрагиваю, чуть не подвернув лодыжку, но он не замечает этого. Он рассказывает мне все о своем кузене.
— Он продает мотоциклы, но я могу уговорить его дать нам пару в аренду. Они будут довольно побитые, но я умею их ремонтировать. Мы могли бы поехать на них на побережье, разбить лагерь, жить на природе.
Ух ты. Кто-то дал ему шаблон для моего кошмара? «Жить на природе»? Это броская фраза, которую я хочу видеть над органическими овощами в Whole Foods, а не девиз моей жизни. Мне нравятся удобства.
Но Лоренцо ждет моего ответа, поэтому я безразлично киваю, а затем переключаю свое внимание на землю перед собой, чтобы не сломать ногу.
Место, о котором договорились Лоренцо и Габриэлла, — крошечный бар и ночной клуб. В нем многолюдно, и когда мы входим внутрь, я сразу понимаю, что моя мечта об ужине не станет реальностью. Здесь практически только стоячие места. Люди теснятся во всех возможных местах, заполняя столы, барные стулья и небольшой танцпол. Они выходят на улицу, но Лоренцо явно хочет быть в центре событий, поскольку ведет нас в толпу людей.
— У них здесь есть еда? — кричу я сквозь пульсирующую музыку.
— Да! Тонны!
Пока что я вижу только миндаль в баре, покрытый загадочной пылью (может быть, итальянские травы, может быть, мертвые клетки кожи сотни посетителей бара, которые были до меня).
— Давай обязательно закажем несколько блюд. Я умираю с голоду!
— Конечно! — кричит мне в ответ Лоренцо.
Первым делом он находит нам столик.
Он загорается, когда видит знакомых, и тратит некоторое время на то, чтобы поздороваться с каждым в группе. После некоторых уговоров они пересаживаются на длинную скамью-банкетку, которая тянется вдоль стены, и освобождают для нас место. Я оказываюсь рядом с Лоренцо на скамье. Ной занимает стул рядом со мной в конце стола, а Габриэлла — стул напротив меня. Мы все теснимся друг к другу, и места действительно не хватает, особенно для Ноя, которому совсем тесно, но он не может отодвинуться, потому, что прямо за ним сидит еще одна группа. Я пытаюсь дать ему место, наклоняя свое тело в сторону Лоренцо, но тут Лоренцо впечатывает свою ногу в мои пальцы, и я вздрагиваю.
Огромная рука Ноя находит мое голое колено под столом, и я подпрыгиваю на фут в воздух.
— Расслабься, — говорит он, укоряя меня. — Я просто подтягиваю тебя сюда, чтобы у тебя было место.
Ной тянет меня к себе, и когда мое колено касается его колена, и он удовлетворен моим расположением, он отпускает меня. Но позвольте мне быть предельно ясной: когда он отпускает мою ногу, его рука делает это декадентское медленное движение по моей коже, и мне трудно сохранить бесстрастное выражение лица. Мурашки распространяются от моей головы до пальцев ног, а он наблюдает за мной. Он ЗНАЕТ.
Это рефлекторная реакция, говорю я себе. Это может случиться с каждым.
— Тут хорошая установка, да?! — спрашивает Лоренцо.
Габриэлла сияет.
— Это потрясающе! Я люблю такие маленькие погружения. Может, начнем с рюмки?
Лоренцо подзывает проходящего мимо официанта и сует ему несколько евро в качестве стимула за быстрое обслуживание, что действительно срабатывает, потому что через несколько минут он спешит обратно, его поднос нагружен рюмками с прозрачным ликером и... это что, кофейные зерна плавают сверху?
— Это самбука, — объясняет Лоренцо. — Иногда в рюмку кладут семь кофейных зерен, что символизирует семь холмов Рима. Но сегодня я попросил его сделать три кофейных зерна для здоровья, счастья и процветания. Смотрите.
Он кивает в сторону официанта, который поджигает каждую из четырех рюмок. Ярко-синее пламя танцует над спиртным, а люди вокруг нас ликуют. Когда кофейные зерна поджариваются, официант гасит пламя и передает рюмки нам.
— Cin cin20, — ликует Лоренцо.
— Cin cin, — повторяем мы, звеня рюмками, прежде чем выпить по рюмке.
Я никогда раньше не пила самбуку и не знала, чего ожидать. Ошеломляющий вкус лакрицы компенсируется корицей и ванилью, но потом напиток обрушивается на мой пустой желудок, как двухтонный валун.
Если это возможно, то в тот момент я пьяна.
— Еще? — спрашивает Габриэлла, наполовину повернувшись на своем сиденье, чтобы позвать официанта.
— Давай сначала поедим, — предлагает Ной, и хотя обычно я всегда готова ему возразить, сейчас мы с ним на одной волне.
Габриэлла пытается схватить проходящего мимо официанта, но у нее ничего не получается.
— Они еще придут, — настаивает Лоренцо, похоже, его не беспокоит ожидание. — Так что вы, ребята, думаете о Римском форуме?
— Мне очень понравилось! — восторгается Габриэлла, наклоняясь над столом. — Ты напоминаешь мне профессора, у которого я училась в университете, только ты, возможно, более осведомлен, чем даже он. Я много раз бывала в Риме, но благодаря тебе все это снова кажется таким интересным. Ты давно этим занимаешься?
Он горделиво улыбается.
— Экскурсии по Риму? Уже много лет. Мне это нравится.
— Я бы хотела, чтобы мы сегодня подольше задержались на Форуме. Я знаю, что дети устали, но я едва успела увидеть Черный Камень21, которым украшена гробница Ромула.
— Его гробницу? — Лоренцо качает головой. — Нет. Я думаю, что это место, где он был убит сенатом, а не его гробница. Хотя ученые ходят туда-сюда по этому поводу.
Ее глаза загорелись.
— Я забыла об этой теории. Ты прав.
Они меняют тему и начинают более подробное обсуждение Курии Юлия, которая была первоначальной резиденцией римского сената и здания, которое мы видели сегодня. Или, по крайней мере, я думаю, что мы видели его сегодня. На Форуме много руин. В этом здании, — которое и сегодня находится в хорошем состоянии — консулы и трибуны принимали решения об управлении республикой и империей. Лоренцо рассказывает, что в тысяча девятьсот тридцатых годах здание подверглось масштабной реконструкции.
— Они также работали над базиликой рядом с ним? — спрашивает она.
Ной двигается на своем месте, вглядываясь в толпу в поисках официанта.
Очевидно, что Лоренцо и Габриэллу объединяет взаимная любовь к истории. Это не скучная тема для обсуждения, но меня беспокоит, что они, кажется, забыли о нашей главной цели: еде.
Сейчас у меня терпение младенца и голод льва.
— Знаете что, ребята? Почему бы мне просто не пойти в бар и не сделать заказ? Так будет быстрее, наверняка.
Я уже в движении, выскакиваю из кабинки и практически падаю на колени Ноя, а затем он встает и, в интересном повороте событий, добровольно соглашается пойти со мной.
Я не пытаюсь спорить с ним в присутствии Лоренцо и Габриэллы. Они не поймут.
Мы начинаем направляться к бару.
— Ты идешь, потому что боишься, что я отравлю твою еду? Не стоит. Я все еще соблюдаю перемирие «Не портить еду», которое мы заключили после злополучного инцидента с распродажей школьной выпечки в две тысячи девятнадцатом году. И, кроме того, в этом платье нет карманов для таблеток Экс-Лакс22.
Я похлопываю себя по бедрам, чтобы подчеркнуть.
Его взгляд тут же опускается на меня, как будто он ждет еще одного повода взглянуть на меня в платье. Либо слабое освещение в баре меня обманывает, либо его глаза действительно так горят.