«Дети... мама и папа...дерутся. ЗАЙДИТЕ ПОЗЖЕ».
— Ной, мы должны встать. Мы должны.
Он спит на животе, совершенно обессиленный. Когда я трясу его, он стонет и переворачивается, сильнее прижимая меня к себе.
— Дети начнут нас искать, и какое нам найти оправдание тому, почему ты в моей комнате — ГОЛЫЙ?
Это действует.
Ной садится и трет глаза, моргая от бьющего мне в окно яркого утреннего солнечного света. Я на мгновение замираю от удовольствия, когда вижу его таким. Загорелым, обнаженным, великолепным. Его волосы шикарны и взъерошены, и я не могу устоять перед желанием его поцеловать. Хотя бы раз.
— Нет. Хватит! — укоряю я себя и, приподнявшись, встаю с кровати.
Ной не шевелится, пока я бегаю по комнате голая, пытаясь собрать свои вещи, чтобы пойти в душ.
— Ты собираешься двигаться?
— Конечно. Через минуту, — говорит он с дьявольской улыбкой.
— Аргх!
Когда через полчаса мы входим в столовую, кажется, что все до единого поворачиваются в нашу сторону. Они знают. Откуда они могли узнать?
Для начала, мы с Ноем никогда не ходим на завтрак вместе. Наверное, выглядит подозрительно, что мы идем бедро к бедру, почти касаясь друг друга руками, поэтому я решаю замедлить шаг и отступить назад, но он тоже, поэтому я ускоряюсь и прохожу мимо него. Ной тоже. Мы выглядим безумно.
— Просто... хорошо. Просто иди. Я пытаюсь...
Забудь об этом.
Мы встаем в очередь за едой, и Ной смотрит на меня, практически телеграфируя глазами свои мысли из спальни.
«Помнишь это утро, когда ты сидела на мне? Это было весело, не так ли?»
Я тыкаю в него своим завернутым в салфетку столовым прибором.
— Продолжай в том же духе, ладно? Перестань улыбаться.
Повар смотрит на Ноя с подозрительным раздражением и дает ему только один жалкий кусочек бекона, который подгорел до хруста. Тем временем я получаю тарелку, полную всего, что только у них есть. Завтрак, достойный королевы.
Ной разочарованно откидывает бекон, и я заверяю его, что он может взять большую часть моей еды.
— Что нам делать? Сядем за разные столы? — спрашивает Ной.
— Я не знаю. Давай просто... будем вести себя спокойно. Мы можем сидеть вместе, верно? Взрослые все время сидят вместе.
За столиком у окна Габриэлла и Эшли доедают последние остатки еды и допивают кофе. Они улыбаются, когда видят, что мы приближаемся.
— Привет, вы двое! Мы все гадали, когда же вы покажетесь. Ной, Лоренцо искал тебя. Он хочет знать, готов ли ты сегодня играть в футбол с детьми.
— О, спасибо. Я постараюсь найти его после еды.
Габриэлла наклоняется ко мне.
— Так куда вы двое ушли вчера вечером? Вы были вместе?
Я усмехаюсь и смотрю куда угодно, только не на нее.
— Вместе? Нет. Я имею в виду...
— Да, — просто говорит Ной.
С моих губ срывается хихиканье школьницы. Господи, помоги мне.
— Кстати, спасибо, что взяли на себя наши обязанности, — говорит им Ной.
Габриэлла пожимает плечами.
— Это не было проблемой. Дети вели себя хорошо. Легли в постель к десяти. Я думаю, Ватикан действительно выбил их из колеи. Так... вы двое куда-то ходили? На ужин?
— Угу, — говорю я, набивая рот едой, чтобы не выдать слишком многого. Я уже покраснела с головы до ног. Не нужно быть ученым-ракетчиком, чтобы понять, почему.
— И вы хорошо провели время? Никто не пострадал? — поддразнивает Эшли.
У меня есть пара серьезных ранений, но не из-за ужина. У меня в голове проносятся кадры жаркой сексуальной сцены. Ной обхватывает меня за талию. Мои губы на его губах. Сжатые пальцы ног. Счастливый конец.
— Твои волосы немного растрепаны, — замечает Эшли.
— Правда?
Я пытаюсь расправить их несколькими взмахами руки.
— Да, и кажется, у тебя размазалась тушь.
Это Ной виноват. Он набросился на меня, когда я вернулась из ванной. Это был всего лишь безобидный поцелуй, и после этого я не подумала посмотреть на себя в зеркало, но теперь очень об этом жалею.
— Спасибо.
Я делаю огромные глотки кофе, и потому что после вчерашнего вечера мне нужен кофеин, и потому что чем быстрее я закончу этот прием пищи, тем быстрее я смогу избавиться от этих вопросов.
Ной ловко притворяется, что не обратил внимания на последнюю часть нашего разговора.
Первая возможность подышать свежим воздухом вдали от Ноя у меня появляется, когда я отправляюсь с группой школьников на рынок. Мы с Ноем одновременно выходим из церкви Святой Сесилии и направляемся в разные стороны.
Я оглядываюсь через плечо и слегка машу ему рукой.
Когда я оборачиваюсь, Кайли задорно улыбается, как будто только что раскрыла свое дело. Я даю ей насладиться своей победой.
Когда мы приезжаем, фермерский рынок уже кишит людьми, но здесь нет того обычного безумия, с которым мы столкнулись в других туристических местах Рима. Кажется, что все наслаждаются воскресным утром, медленно прогуливаясь без какой-либо цели. Солнце все еще поднимается над головой, наполовину закрытое зданием, так что мы можем наслаждаться тенью и слегка прохладной температурой, пока есть такая возможность. Толпа достаточно многолюдная, поэтому я внимательно слежу за своей небольшой группой девочек из Линдейл, но они не склонны к блужданиям. Мы держимся вместе, пробуя каждый кусочек сыра и фруктов, которые попадаются нам под руку. Я покупаю нам несколько сэндвичей со свежеиспеченным хлебом чиабатта, а затем мы останавливаемся, чтобы осмотреть столик с изящными украшениями.
Ремесленник продает браслеты из бисера, которые стоят всего пять евро каждый, поэтому я не могу удержаться и покупаю девочкам одинаковые.
— Четыре, пожалуйста, — говорю я, протягивая наличные.
— Пять, — настаивает Лиззи, хватая еще один браслет. — Вам тоже нужен один!
Мое маленькое учительское сердце увеличивается на три размера.
Когда мы проходим мимо стола, заваленного шоколадными конфетами, я вспоминаю вчерашний вечер и нашу с Ноем неудачную попытку получить вторую канноли. Меня снова и снова поражает абсурдность происходящего. Я решаю, что не могу вернуться в Святую Сесилию с пустыми руками. Это будет нашим утешительным призом. Я беру два пакета, наполненных шоколадным ассорти. Один — чтобы съесть, пока мы здесь, а другой — чтобы увезти в Штаты.
Вернувшись в школу, мы ставим в общей зоне у крыльца фильм «Римские каникулы» с Грегори Пеком и Одри Хепберн, классику, которую никто из детей не видел, и она идеально подходит для этого места. Я смотрела этот фильм много раз и точно знаю, чем он заканчивается, но все равно тяжело смотреть, как Энн (Хепберн) и Джо (Пек) понимают, что их зарождающаяся любовь не может длиться долго, а время, проведенное вместе в беготне по Риму (хотя и страстной) было лишь сладкой передышкой от реальной жизни, а не прочной любовной связью. Когда Энн говорит ему: «Я не знаю, как сказать «прощай»», у всех на глазах появляются слезы. Они целуются в последний раз, и Джо с грустью смотрит вслед уходящей Энн, ни разу не попросив ее остаться с ним. Он знает, что она не может.
Когда идут титры, Милли смотрит на меня, ее нижняя губа подрагивает.
— Он просто... просто позволил ей уйти!
Элис резко откидывается на спинку дивана.
— Я думала, что у этого фильма будет счастливый конец! О Боже, я так расстроена.
— У Энн был праздник всей жизни, — указываю я.
— Но... но они так любили друг друга. Я хочу, чтобы они были вместе всегда! — говорит Лиззи, проводя рукой под глазами.
— Что, если они никогда больше не испытают такой химии? Что если они упустили свой единственный шанс на счастье?
Если рассматривать сюжет фильма глазами тринадцатилетних подростков, все кажется намного сложнее. Может, они и правы. Может, Джо должен был бороться за то, чтобы остаться с Энн и сделать так, чтобы все получилось. Это было бы трудно, но кто знает, может быть, они вместе смогли бы обрести настоящее счастье.