— Как видите, до того, как закончились летние каникулы вы двое были здесь предметом споров. Мы в учительской спорили, гадая, чем обернется для вас эта поездка, и когда вы действительно до этого дошли, оставалось только два правдоподобных исхода: вы двое либо устроите дуэль и вернетесь домой в мешках для трупов, либо... — он указывает пальцем между нами. — Устроите вот это.
— Начнем встречаться, — напоминает ему Ной.
Директор О'Мэлли поджимает губы.
— Точно, — затем он смотрит на Лиз. — До чего поднялся банк? 700 долларов?
Она переводит взгляд на свои записи.
— 820 долларов.
Я хмурюсь, но не потому, что разочарована в своих коллегах за то, что они сделали меня предметом пари (это уморительно). Я просто в недоумении, почему так мало желающих поставить свои двадцать долларов на менее вероятный исход (Любовь) в расчете на то, что это принесет большие деньги. Что-то здесь не сходится, и когда я спрашиваю директора О'Мэлли, он кивает, как будто уже не в первый раз, об этом думает.
— Мы заключили пари вслепую. Каждый должен был заплатить и проголосовать тайно. Лиз набила бочонок. После этого мы подсчитали голоса, и... как видите, Гил из экологической службы, похоже, единственный в средней школе Линдейла, кто верит в любовь.
Гил — самый давний сотрудник средней школы Линдейл. Он работает здесь со времен администрации Форда. На бумаге ему за восемьдесят, но у него энергия и суставы пятидесятилетнего. Когда мы находим его, он подметает главный зал, слушает через прикрепленный к набедренной кобуре маленький динамик «It's Gonna Be A Lovely Day» и раскачивается в такт взад-вперед.
Он рад нас видеть еще до того, как замечает в руках Ноя бочонок с деньгами.
— Вы меня разыгрываете! — со смехом говорит Гил после того, как мы сообщаем ему, что он выиграл пари. — Я даже не подниму эту штуку!
Позже мы поможем ему положить деньги в конверт и донести его до машины, но мы решили, что будет правильно сначала представить его выигрыш в бочонке, для комичности.
— Что заставило Вас сделать эту ставку? — спрашиваю я, ожидая, что он пожмет плечами и скажет, что просто оптимист.
Гил подмигивает.
— О, я наблюдатель. По роду своей деятельности я вижу то, что многие не видят, а вы двое... — он качает головой и улыбается, как будто в восторге. — Это был лишь вопрос времени.
ЭПИЛОГ
Сегодня важный вечер. Мы приглашаем Кристен и Мелиссу в дом Ноя на ужин. Мы уже три месяца как вернулись из Рима, и я много раз виделась с ними, но Ноя не приглашала. Это в основном моя заслуга. Я хотела убедиться, что у моих друзей будет время привыкнуть к его новой роли в моей жизни. Нет, нет, он не ужасный. Он замечательный. Теперь он нам нравится. Видите?
Я спланировала день до мельчайших деталей. У меня есть все возможные напитки: чай, вино, кофе, пиво, «Кристалл Лайт». Ной готовит на заднем дворе гриль. Уурицу, стейк и креветки. На гарнир у нас картофельное пюре, жареная кукуруза в початках, макароны с сыром и салат.
Дом Ноя сверкает чистотой. В ванной комнате для гостей лежат свежие полотенца, на кухонном столе стоят цветы, а на кофейном столике в блюдечке лежат маленькие конфеты — любимые конфеты Мелиссы.
В дверь звонят, и я паникую.
— Ной! Они здесь!
В конце вечера я буду вспоминать свое поведение и смеяться, но сейчас я слишком погружена в этот момент, чтобы понять, что энтузиазм просачивается из каждой моей поры. Я с размаху открываю входную дверь и приветствую своих друзей в доме Ноя, словно я консьерж в отеле «Ритц Карлтон», отвечающий за какую-нибудь знаменитость. «Позвольте мне взять ваше пальто. Давайте я принесу Вам выпить. Туалет прямо здесь. Туалетная бумага не показалась Вам слишком жесткой? Если нужно, я могу найти Вам что-нибудь получше. Может, влажную салфетку?
Вместо того, чтобы дать им представиться естественным образом, я толкаю к ним Ноя, как будто он кукла Кен, купленный мною в Таргет. «Посмотрите на него! Высокий и забавный! И он готовит! Ной, расскажи им о карри, которое ты приготовил вчера вечером. Давай, не стесняйся. Расскажи им».
Пока они сидят в гостиной и потягивают вино, я нависаю над ними с открытой бутылкой, готовая в любой момент подлить.
Ной подходит и берет меня за руку, спрашивая, не могу ли я на минутку отойти с ним в другую комнату.
— Это не может подождать?
Я ненавижу оставлять своих друзей. Они могут воспринять его короткое исчезновение как оскорбление. Они подумают плохое.
— Это займет всего секунду, — обещает Ной, а затем почти тащит меня из комнаты.
Мы идем в нашу спальню, и он закрывает дверь.
Ной обхватывает меня за плечи, а затем наклоняется так, что мы оказываемся с ним лицом к лицу. Впервые за весь вечер я вижу его теплые карие глаза, его спокойный взгляд, его легкую улыбку.
— Тебе необходимо остыть.
— Что ты имеешь в виду?
— Я нравлюсь твоим подругам. А если нет, то это тоже хорошо, но...
Мои глаза распахиваются от ужаса.
— Нет. Это невозможно. Мы заставим их попробовать твой стейк. Никто не сможет устоять перед твоим стейком.
Я пытаюсь повернуться и открыть дверь, но Ной крепко держит меня за плечи.
— Одри, ты сходишь с ума.
— Я схожу с ума, — повторяю я, наконец это осознав.
— Зачем? Это всего лишь ужин.
— Это очень важно для меня. Мои лучшие подруги знакомятся с моим парнем.
Мы с Ноем не признавались друг другу в любви. Я люблю его, категорически. Я люблю его с тех пор, как еще в Италии нашла засунутый в его книгу распечатанный список для чтения. И хотя мы еще не произнесли этих слов — не произнесли их громко и четко — мы транслировали наши чувства друг другу миллионом разных способов. Когда у меня особенно сонное утро и я никак не могу открыть глаза, Ной готовит мне кофе и приносит его прямо в постель, чтобы аромат выманил меня из-под одеяла. Если мне случается быть на улице и проходить мимо его любимого кафе-мороженого, я всегда заглядываю туда, чтобы взять пинту на вынос. За ужином Ной смотрит со мной реалити-шоу, хотя я знаю, что это не его конек. Когда мы заказываем китайскую еду и нам дают нечетное количество крабовых котлет, я всегда разрешаю Ною взять лишнюю. Это равносильно тому, чтобы вытатуировать его имя у меня на пояснице, понимаете, о чем я? Мы говорим о крабовых котлетах!
— Каков самый худший сценарий? — спрашивает Ной, пытаясь меня образумить.
— Они навсегда тебя возненавидят, и мне придется искать новых подруг.
— Это... экстремально. Помнишь, что случилось, когда я познакомился с твоими родителями?
Мы поехали к ним домой на запоздалое празднование Дня рождения моего отца. Как только мы появились, мама стала суетиться вокруг Ноя, как будто он королева Елизавета, почтившая их своим визитом. «Ной, тебе удобно в этом кресле? Одри, поменяйся с ним — пусть он сядет в кресло».
Теперь я вижу, что яблоко от яблони недалеко падает.
Мой отец вывел Ноя на задний двор для «серьезной беседы», как он мне объяснил, но через несколько минут я услышала смех. Когда я заглянула через деревянные жалюзи, мой отец ласково похлопывал Ноя по плечу. Позже тем же вечером я услышала, как он назвал Ноя «сынок»! На следующей неделе они планируют сыграть вместе в гольф!
— Они тебя полюбили.
— Они меня полюбили, — повторяет Ной.
— Я люблю тебя.
Его улыбка спадает. На лице отражается шок. Ной моргает, как будто пытаясь осознать масштаб того, что я только что сказала, а затем, спустя мгновение, повторяет.
— Ты любишь меня.
Ной никогда не выглядел таким счастливым.
— О, отлично, — закатываю глаза я. — Значит, это конец? Та часть, где ты вызываешь съемочную группу?