Черт, они крутые.
Им не больше четырнадцати лет, но все они вполне могут сойти за актеров «Сплетницы». На них школьная форма с вышитым на нагрудных карманах логотипом Тринити, но они ее, конечно, адаптировали. Несколько расстегнутых пуговиц, пара массивных ботинок, и это... сигарета?! Нет. Просто ручка.
Мои ученики в благоговении смотрят на них, когда мы проходим мимо.
Я слышу, как Исайя шепчет Заку:
— Эта девчонка такая горячая.
Девочки из Тринити видят Ноя и сразу же оживляются. Одна из них подталкивает свою подругу, привлекая ее внимание, чтобы она его не пропустила.
Ной не замечает. Его руки так перегружены багажом. От пота его рубашка прилипла к груди. Я хочу, чтобы меня оттолкнуло, но не могу подавить это чувство.
Я чувствую, когда ученики Тринити обращают на меня свое внимание. Я — их худший кошмар, воплощенный в жизнь: скучный взрослый. Наверное, им страшно видеть меня в моих не дизайнерских шортах и белой футболке. Мои кроссовки — хоть они и модные — были выбраны из-за поддержки свода стопы. Я все еще ношу свой шнурок с маршрутом. И да, у меня идет кровь.
Мы добираемся до входа в школу, и Ной заводит учеников внутрь.
Они не спорят за то, чтобы остаться во дворе с классными ребятами, потому что вестибюль по сравнению с улицами Рима — это удивительно холодный морозильник. Проходя мимо меня, все ученики вздыхают с облегчением и вытирают со лба пот.
В отличие от детей на улице, которые выглядят чрезвычайно богатыми и привилегированными и которым, вероятно, все надоело, мои в восторге от этого места.
Здесь все шикарно с большой буквы Ш. Не сравнится со школами в Америке.
Фойе полностью выполнено из черного и белого мрамора, а в центре помещения стоит группа из трех статуй, которые, как я подозреваю, являются копиями греческих оригиналов. Они удивительно детализированы.
— Тут как в музее, — говорит Лиззи, подходя ближе к статуям.
— Это потому, что раньше здесь был музей, — говорю я ей, объясняя, что школа изначально была домом для кардинала, а в начале девяностых годов ее превратили в музей.
— Кардиналы... как бейсбольная команда? — спросил Зак, нахмурившись в замешательстве.
— Нет, как птица, идиот, — говорит Брэндон и закатывает глаза. — Да, конечно, бейсбольная команда. Как, по-твоему, парень мог позволить себе это место?
Я ухмыляюсь.
— Вообще-то, ни то, ни другое. Кардинал — это самый старший член духовенства католической церкви, уступающий только Папе. После смерти кардинала это здание некоторое время использовалось как музей, затем его подарили школе, и теперь это часть римской истории.
Мне кажется, что я держу их на краю их пресловутых кресел — обычная мисс Фризл, — и тут Исайя подталкивает Брэндона, указывает на ближайшую к нему статую и громко шепчет:
— Я вижу его зад.
Ученики разражаются хохотом.
Ну да, Рим был построен не за один день.
— Ладно, — говорит Ной, поднимаясь и привлекая всеобщее внимание. — Без обид, но от этой группы исходит сильный запах тела. Давайте найдем наши комнаты, чтобы все могли распаковать вещи и ополоснуться.
В который раз я думаю, что Ной великолепен.
Мы поднимаемся по центральной лестнице с нашим багажом, а дети следуют за нами.
— Ребята, как вы думаете, здесь водятся привидения? — спрашивает Лиззи, оглядывая темные углы коридора, как бы желая убедиться, что ничто не собирается выпрыгнуть и напугать ее.
— О, конечно. Держу пари, что труп кардинала бродит по ночам по коридорам, — говорит Брэндон, его глаза горят надеждой.
Ли закатывает глаза.
— Давайте проявим немного уважения к мертвым.
— Почему? Кардинал нас не слышит, — говорит Брэндон, снова обращаясь к Лиззи. — Или слышит? — Его голос приобретает классическое упыриное «оооооо».
Затем Исайя, воспользовавшись страхом Лиззи, выскакивает из-за колонны и во всю мощь своих легких кричит «Бу!».
Бедняжка Лиззи чуть не выпрыгивает из своей кожи, подбегает ближе к Кайли, и хватает ее за руку.
— Лиззи, здесь нечего бояться, — говорит ей Ной. — Если ты хочешь навестить мертвых, тебе придется пойти в склеп капуцинов.
Как и ожидалось, ученики немедленно останавливаются и поворачиваются лицом к Ною, их глаза расширены от любопытства. Я нехотя тоже делаю паузу, чтобы послушать его.
— Что это? — спрашивает Исайя, подходя ближе.
— Группа крошечных часовен, расположенных под римской церковью. Она содержит скелетные останки три тысячи семьсот монахов.
— Вы серьезно? — спрашивает Зак.
— Смертельно серьезно.
Его маленькая шутка пролетает мимо их головы, но я ухмыляюсь, глядя на пол.
— У монахов-капуцинов была давняя традиция подвешивать своих мертвых братьев для просушки. Их склеп, теперь открытый для публики, заполнен неподвижными одетыми скелетами. Монахи описывают его как место, где посетитель может задуматься о собственной смертности и таким образом искупить свои грехи.
— Нечестиво, — говорит Зак.
— Мерзость! — протестует Кайли.
— Кем вы являетесь сейчас, когда-то были мы; кем мы являемся сейчас, будете вы.
Эту цитату произносит голос с итальянским акцентом позади меня. Я оглядываюсь через плечо и вижу мужчину, приближающегося по коридору.
Он хорошо одет: слаксы, коричневые кожаные оксфорды и рубашка на пуговицах с закатанными рукавами. Он чрезвычайно красив. Его широкая челюсть прекрасно сочетается с острыми скулами и густыми темными бровями. Его карие глаза дополняют его оливковую кожу.
Он подходит к нашей группе, и его взгляд останавливается на мне, слегка прищурившись, возможно, с интригой, прежде чем он улыбается всем.
— Эта цитата из «Склепа капуцинов», — объясняет он, хлопнув в ладоши. — Я так рад, что вы уже начали интересоваться моим городом. Я Лоренцо Риччи, учитель Международной школы Святой Сесилии, а также руководитель наших летних программ обучения за рубежом.
Да, черт возьми.
Давай сделаем это, Лоренцо. Посади меня на заднее сиденье своей Веспы и погнали.
Судя по всему, Ноя он нисколько не впечатлил.
Лоренцо протягивает Ною руку, Ной принимает ее и представляется, но без особого энтузиазма. Все в порядке. У меня достаточно энтузиазма для нас обоих.
— Твое колено нужно обработать, — говорит мне Лоренцо после того, как мы тоже жмем друг другу руки. — У меня есть аптечка, которую я могу тебе принести. Давайте я сначала провожу вас в ваши комнаты.
Я снова хватаюсь за свой багаж, но Лоренцо уже рядом и играет роль идеального джентльмена.
— Вот, давай я.
Он протягивает руку, чтобы снять с моего плеча тяжелую сумку, и его пальцы на мгновение касаются моей обнаженной кожи.
РОМАН! — кричит мое тело.
Очевидно, что я по нему изголодалась.
В последнее время в моей жизни наступило затишье. С тех пор как мы с Джеффом расстались в прошлом году, не было ни сексуальных свиданий, ни похотливых телефонных звонков, ни ночных посиделок в Тиндер.
Я надеялась, что здесь, в Риме, найдется кто-то для меня. Я даже мечтала об этом. Ничего конкретного, просто летняя интрижка с итальянцем по имени Леонардо, который помогает управлять рестораном своей семьи. Сначала он не хочет заходить слишком далеко из-за языкового барьера, но его влечение ко мне невозможно игнорировать. Мы занимаемся страстным сексом в оливковой роще, и он плачет в аэропорту в тот день, когда я улетаю домой.
...просто что-то вроде этого.
Лоренцо идет впереди группы, рядом с Ноем, и вместе они ведут нас по боковому коридору на втором этаже в сторону общежития. Когда они стоят рядом, мне приходится бороться с желанием сравнить этих двух мужчин. Но это невозможно.
Лоренцо красив, но Ной — это нечто совсем другое. Как в фильмах дьявол всегда принимает облик человека, которому ты больше всего поклоняешься, так и Ной. Его внешность обманчива, и я постоянно напоминаю себе об этом.