А порошок пригодился, чего я не ожидала, оставив его себе на крайний случай.
Вскоре вернулся Свят, за ним по пятам следовал Борис — помощник мужа.
Оба тащили бумажные пакеты с эмблемой известного бренда.
Я вяло окинула мужчин взглядом, скучающе поинтересовалась:
— Уже успел полностью обновить свой гардероб?
Скинув пакеты на диван, Лютов кивком отпустил Бориса, повернулся ко мне:
— Свой я обновил еще днем, зараза ты мелкая. Это твой.
Я нехотя поднялась со стула, подошла к дивану и осторожно заглянула в пакет.
— Что там, Свят? Очередные комплекты белья? Десять пар разнообразных чулок? Съедобные трусики?
Благодаря этому гаду у меня осталась лишь одежда для сна. Точнее сказать, одежда для порно-сна. Чего я еще могла ожидать?
Лютов хохотнул, опалил меня взглядом и потянулся к виски.
— Идея со съедобными трусами мне нравится, Лис. Я даже поищу тебе такие. Но ты не угадала, это обычная одежда. Завтра мы отправляемся к доктору, помнишь?
Я равнодушно кивнула, хотя внутри все визжало от ликования. Осуществить мой план в джинсах и куртке будет гораздо легче, чем в шелковом белье.
— Вау, — удивилась. — Лютов, да я впервые за месяц не буду похожа на жрицу борделя.
— Сильно не привыкай — здесь ты все та же жрица борделя.
Фыркнув, я окатила мужа презрительным взглядом:
— У тебя устарелые понятия, Лютов. Я свободный человек, силой удерживаемый тут. Из-за того, что меня пленили, я не стала твоей личной шлюхой.
Развалившись в кресле, Свят откинул голову чуть назад и пронзил меня пристальным взглядом из-под полуприкрытых век. В руке он покачивал злополучный бокал с виски, отчего янтарная жидкость плавно подпрыгивала до краев.
От одного лишь взгляда у меня сперло дыхание, легкие сжались, а внизу живота запульсировало.
Чертов гад!
— Называй себя как угодно, — медленно промолвил муж. — Сути это не меняет, Елисава. Ты — моя собственность. Игрушка, шлюха, жена. Не важно. Это реальность, которую тебе не изменить. От тебя зависит лишь то, как я буду обращаться с тобой.
Я вскипела, откинула прочь пакеты и зашипела:
— Ты чертов извращенец, Свят! Неужели тебе нравится иметь в качестве жены ту, которая тебя ненавидит? Ту, которая любит другого?
Он равнодушно пожал плечами.
— Ненавидь. Мне похуй. А что до того жалкого ничтожества — разлюбишь. Мертвяков не долго помнят.
Я застыла, сердце болезненно сжалось, глаза защипало.
— Дитмар мертв?
Лютов не ответил, в очередной раз отхлебнул виски, продолжая сверлить меня взглядом.
— Чего ты молчишь? Ответь мне!
Свирепой кошкой я кинулась на мужа, замолотила кулаками по его широкой груди, продолжая вопить:
— Ответь мне, гад! Дитмар мертв, да? Ты его убил, чертов ублюдок?!
Отбросив бокал с виски, Свят схватил меня за руки, заломил и потянул на себя, вынуждая сесть к нему на колени. Опаляя дыханием, где примешались запахи алкоголя и сигарет, прорычал:
— Если ты еще раз, — голос звучал его холодно, — кинешься на меня, Елисава, то я поселю тебя в подземелье. Ты знаешь, что под домом камеры пыток? Там много прекрасных приспособлений — мне очень понравится играть с тобой. Я посажу тебя на цепи, как псину. Ты будешь сидеть и ждать моего появления, как самого важного события в своей жизни. Через пару лет такой жизни ты станешь покорной, идеальной женой, мечтающей лишь о моем члене. Однако не забывай, что скоро ты будешь у меня не одна, и я могу случайно забыть о такой строптивице. Как думаешь, что будет с тобой в таком случае?
— Ты не можешь так поступить со мной, — с трудом выдавила из себя.
Лютов насмешливо приподнял бровь, словно удивляясь моей вере в него.
— Не могу? Тебе устроить прямо сейчас драйв-тест?
Подхватив меня на руки, Свят резким движением поднялся с кресла, сделал шаг в сторону двери.
6 часть
Обмирая от дикого страха, я вцепилась руками в его плечи и отчаянно зашептала: — Нет, пожалуйста! Свят, прошу, не надо! — эти слова не произвели никакого эффекта, пришлось закричать, — Я поняла тебя, Свят! Я больше не буду так делать! Только не закрывай меня в подвале. Ненавистный муж остановился перед дверью, задумчиво оглядел мое лицо. У меня от страха губы дрожали, что ощущалась очень сильно, представить, как я выглядела было несложно. Перекошено, трусливо. Я не хотела выглядеть убогой трусихой, но никак нельзя было допустить, чтобы именно сейчас меня заперли в подвале. Весь план полетит к черту. Еще и Лютов все никак не хотел отрубаться, хотя принял достаточно порошка. Зверь его силен, зараза. — Я не уверен, что ты раскаялась, — бросил он. Всхлипнув, я проскулила в ответ: — Я очень раскаиваюсь! Пожалуйста, прости меня. Развернувшись, Свят прошел обратно и вновь упал в кресло, продолжая удерживать меня. Глаза блеснули недобрым, хищным огнем. — Докажи, что раскаиваешься. Так, чтобы я поверил. Пучить глаза, пытаясь сделать вид, будто не понимаю, о чем он, было как-то нелепо и глупо. Прекрасно ведь понимаю. А самое отвратительное — и сама хочу, хоть это и неправильно, грязно. Всхлипнув еще раз, тянусь к Святу, сама. Если скажу, что не хочу этого, то буду последней лгуньей. Меня будоражит от его запаха, хочется уткнуться носом в шею и вдыхать, жадно, впитывая столь манящий аромат. Он хочет завести еще одну женщину, уложить ее рядом со мной в постель. Или запереть меня в подземелье, заковать в цепи и приходить лишь для того, чтобы оттрахать. Он отвратительный. Но я ничего не могу поделать со своей тягой, целую осторожно, почти целомудренно, едва касаюсь его губ. Пытаюсь примирить его гнев, заставить выбросить из головы все грязные мысли, перечеркнуть ядовитые слова. Святу не нужна эта чистота, он желает грязи. Запустив пальцы мне в волосы, прижимает теснее, перехватывает инициативу. Он не целует, а кусает. Как дикое животное, не имеющее силы, чтобы контролировать свой голод. Свят больше Зверь, чем человек. Все мои благородные порывы летят к черту, прижимаюсь промокшими насквозь кружевными трусиками к рельефной ширинке, скрывающей за собой уже налившийся член. Чуть трусь, вызывая тихий рык из его горла. Пальцы дрожат, когда касаюсь пуговиц на его рубашке, расстегнуть их почти невозможно, Свят сам резко тянет ворот. Пуговки летят на пол с жалобным писком, а я наконец добираюсь до его обнаженной кожи, жадно ощупываю, наслаждаясь жаром. — Сукааа, — шипит Лютов, тянет руки к моему тонкому халату. Шелковая ткань оседает на полу легким облаком, воздушным и невесомым. Мне кажется, что меня жгут раскаленным железом, когда руки Свята скользят по плечам и ключицам, спускаясь к груди. Он грубовато щипает за сосок, а потом тут же притягивает меня ближе. Горячий язык скользит по груди, дыхание вырывается рваными хрипами вместе с глухими стонами. Легкая щетина царапает кожу, служа восхитительным контрастом его губам. Это настоящая пытка, но если он остановится, то я просто сойду с ума. Сжимаю бедра, чтобы еще сильнее прижаться, потереться о его пах. — Блядь, Лис! — невнятно рычит Лютов и, чуть приподняв меня, расстегивает молнию брюк, оттягивает трусы, освобождая гордо вздыбленный член. Толстый, перевитый мощными венами, где протекает кровь Зверя. Оттягивает край мои трусиков чуть в сторону и, придерживая член у основания, сажает на себя. Из моего горла вырывается громкий стон. Легкая боль, сменившаяся огненными прострелами удовольствия, наполняют тело. Ощущение восхитительной наполненности сводит с ума. Лютов замирает, откидывается на спинку кресла, впиваясь пальцами в мои бедра. — Свят, — хныкаю я, ощущая себя беспомощной в этом испепеляющем огне. Я не знаю, что делать, он еще никогда не давал бразды правления мне. Он глядит потемневшим взглядом, агрессивным и совершенно диким. — Насаживайся. Мне кажется это дико неприличным, вульгарным. Одно дело, когда он берет силой, доказывая свое превосходство. И совершенно иное — показать, что я сама инициатор этого. — Я не умею, — робко пытаюсь переложить ответственность на него. Лютов хрипло рычит, ладони на бедрах чуть тянут вперед, потом отталкивают, создавая движение. Перед глазами мутнеет, плывет. — Скачи, — голос совершенно чужой, потусторонний. — Трахни себя моим членом. Докажи, что раскаиваешься. Я действую инстинктивно, медленно приподнимаюсь, ощущая каждый сантиметр его во мне, почти соскальзываю с члена, а потом резким рывком сажусь обратно, провоцируя грубое проникновение. Истеричный стон и хриплый рык вырываются из нас одновременно, почти в унисон. Я делаю еще пару медленных движений, погружаясь в пучину тьмы, поддернутой красной дымкой похоти. Его запах и рваное дыхание вызывают мелкие мурашки по коже. Самоконтроля Лютова хватает ненадолго, схватив меня за ягодицы, он срывается в бешеный темп, насаживает на себя, впивается зубами в мой подбородок. Я жалобно скулю, теряясь в горячих волнах, накатывающих на меня, затопляющих с головой. Тело сотрясает дрожью, я непроизвольно сжимаю его член мышцами, с громким рыком Лютов рычит, изливая горячие потоки спермы внутрь. Я безвольно оседаю, ощущая расслабленность и остатки удовол