В противовес настороженной части тихо, но твердо всколыхнулось что-то другое, идущее совсем не от разума, а от… души? Сердца?
Не знаю, но это что-то очень хотело верить Святославу. И оно опровергало все это, ведь ни одна угроза так и не была выполнена.
Находясь в эмоциональном раздрае, я неуверенно перевела взгляд на Велимира, который с увлеченным интересом, даже с неким шоком, наблюдал за нами.
— А что натворил Милош?
Совладав со своими эмоциями на лице, Велимир равнодушно отмахнулся:
— Нового — ничего. За старое еще не получил, спрятался слишком хорошо, ублюдок.
Речь Лисогорского была прервана служанкой, вынесшей к столу основное блюдо — запеченного гуся с золотистой корочкой.
На короткое мгновение повисло молчание, пока каждый был заинтересован содержимым своей тарелки.
— Как же он все-таки заебал меня, — обреченно вставил Велимир. — Мало я ему по башке настучал, когда этот засранец явился ко мне после свадьбы и затребовал бордель на окраине под свой контроль. Как выкуп к невесте, блядь.
Свят вновь звучно захохотал, откинувшись на стул.
— Даже так? — произнес муж. — Ахренеть, да у него традиция!
Я напряглась, вперив в него тяжелый взгляд. А чем это он?
— В смысле? — заинтересовался рыжий.
— Мне он тоже подобное толкать пытался. Сначала долго втирал, что дочери Зверя ныне редкость. А уж за дочку главы общины полагается звезда с неба. И поэтому я, вроде как, должен согласиться на покупку оборудования для завода втридорога, а также подарить ему, старшему брату моей жены, кусок территории в Моронге.
Я едва не выронила вилку от услышанного, поражаясь наглости Милоша.
Вот же братец! Засранец!
Неудивительно, что он просил у Велимира именно контроль над борделем. Прирожденный сутенер, торгующий сестрами!
— Мерзавец, — прошипела едва слышно.
— И чем же завершился столь славный диалог? — с улыбкой спросил рыжий.
— Сломал ему руки и нос, — пожал плечами Свят. — Чтоб не лез в чужие дела. Кстати, это вот и было, когда я твою девчонку там нашел. Милошу хватило мозгов похвастаться, что он выкрал твою любимую игрушку.
Угловатое лицо Велимира исказила гримаса едва контролируемой ярости.
— Сука, как только я доберусь…
Мужчина тут же осекся, устремил взгляд на меня. Шумно выдохнул, заталкивая Зверя подальше и продолжил спокойно:
— Кстати, а почему вы сидите в этой глуши? Никогда бы не подумал, Свят, что ты решишь похоронить себя здесь с молодой женой.
Лютов не смог скрыть ликования и самодовольства, когда произнес следующие слова:
— Здесь тихо и безопасно, что очень подходит в нынешних обстоятельствах. Мы ожидаем наследника.
Велимир уставился на меня немигающим взглядом, прочертил дорожку от моего лица ниже, к животу, скрытому от глаз столешницей. Лицо его будто окаменело, а потом чуть дрогнуло, на короткий миг явив надрывную боль и горькое разочарование. Но произошло это столь быстро, что я едва успела это заметить.
Лисогорский не успевал скрыть свои эмоции, но моментально брал их под контроль. И даже сейчас смог натянуть широкую улыбку, не тронувшую его глаз, хрипло выдавить:
— Хм, даже так? Что же, примите мои поздравления.
Свят благосклонно кивнул, а я робко поерзала на стуле, ощущая себя неловко.
Что это сейчас такое было? Неужели слухи о невозможности Велимира иметь детей правдивы и его это действительно ранит?
Я слышала обсуждение Леды и Милоша на этот счет, когда всем стало известно о помолвке моей сестры и Велимира, но не придала этому значения. Даже подумала тогда, что такой, как Лисогорский не имеет детей не из-за того, что не может, а просто не желает. Ну право же, какие ему дети? Этот Зверь имеет несколько борделей, занимается продажей оружия и торгует наркотиками. Такие просто не желают думать о семье.
Похоже, все совершенно не так. И сейчас Свят задел больную мозоль рыжего. Неизвестно только, осознанно ли он это сделал?
Дальнейшая беседа была уже не столь острой, мужчины обсуждали сторонние темы, совершенно мне неинтересные, изредка вынуждая меня вставлять какую-то фразу.
Уныло ковыряясь в тарелке, я мрачно размышляла над поведением своего брата. Его фанатичная самоуверенность наводила на тревожную мысль, что за этим кроется нечто большее.
Почему Милош даже не боится выдвигать такие требования? Пока его щадят, лишь слегка мнут бока, но это лишь за счет того, что между общинами существует хрупкий мир, который временно никто не готов разрушать. Остальные понимают, что, лишившись единственного сына, мой папаша устроит кровавую бойню от горя и жажды мести. Но однажды перемирию итак придет конец, а с Милоша могут спросить по полной программе за прошлые ошибки.