Мисрад, в который его направил Аркадий, находился в подвальном помещении. Понял он это не сразу, хотя сразу обратил внимание на табличку, где русскими буквами было написано слово «Шмира». На других табличках русских слов не значилось. Возле входа в здание, как обычно, стоял охранник. В ульпане эти вездесущие охранники были предметом шуток и всяческих издевательств. Сейчас Шура очень ему обрадовался. К тому же тот говорил по мобильному на чистом русском языке. Поздоровавшись, он показал бумажку.
– Вниз спускайся, там дверь тяжелая будет слева.
– Спасибо большое. А вы не скажете, что такое «шмира»?
– Шмира… Ну это… Ну, вот тебе как раз туда.
– А, понял.
В коридоре офиса было пусто, и все внутренние двери были закрыты. Шура решил присесть и дождаться, пока кто-нибудь выйдет. Он взял со стола потрепанный журнальчик с цветными иллюстрациями различных таблеток и микстур. Текста тоже было много, и Шура, приглядевшись, радостно узнал несколько буковок «алеф»: это была первая буква ивритского алфавита. Правда, это узнавание смысла написанного не проясняло. Шура подумал, что такими темпами за год можно выучить весь алфавит.
– Это ты, что ли, от Аркаши?
Шура вздрогнул, поднял голову и с изумлением узнал в подошедшем работнике Пашу Приходько. Тот тоже удивился и даже присвистнул:
– Ба, какие люди!
Шура вскочил на ноги, они поздоровались за руку, и Паша сильно хлопнул его по плечу как человека знакомого. Шура тоже для большей доверительности легонько толкнул того в грудь:
– Ты что, работаешь тут?
– А то…
– Как ты быстро устроился.
– Помогли добрые люди.
Тон Приходько был небрежно-снисходительным, а Шура не мог разобраться в своих чувствах. С одной стороны, было приятно встретить знакомого в чужом городе. Все-таки ничто так не объединяет, как совместное переживание первых минут эмиграции. Однако в этой встрече было скрыто что-то неприятное, подтверждающее неверность Шуриного пути. Паша спросил:
– В шмиру, значит, решил податься?
Шура неопределенно пожал плечами: мол, а куда еще?
– Но ты имей в виду. Шмира – это тебе не так это, воздухом подышать, тут не каждый выдерживает…
– Паш, а что такое шмира?
Приходько внимательно посмотрел на Шуру:
– Ну, ты даешь! Ты чего не знаешь, типа, где работать будешь?
– Почему не знаю. Шомером.
– Ну, а чего тогда спрашиваешь? Прикалываешься, что ли?
Тут Шура начал догадываться:
– Это шмира, да?
– Ну, шмира, шмира!
– То есть шмира – это охрана?
– Ну, а что же?
– Слушай, может, ты знаешь, что такое мисрад?
– Задолбал! Ну, вот тут мисрад! – И он обвел руками комнату.
– Тоже охрана?
Паша разозлился:
– Сам ты охрана. – Он потопал ногами. – Мы с тобой стоим в мисраде… Чего непонятного?
– Комната, что ли?
– Какая комната, блин?! В комнате живут, а тут работают.
– А! Что-то вроде офиса?
– Ну, а что же?!
– Что ты злишься? Трудно слово перевести?
– Я тебе что, переводчик?
Теперь Шура злился на себя. Зачем он начал этот разговор? Ему опять, как в первый день в аэропорту, захотелось выбежать из комнаты и закрыть за собой дверь. Но этикет не позволял. Паша привел его в темное помещение, зажег тусклую лампочку и, погремев ключами, вытащил из сейфа пистолет. Пистолет был старый, двенадцатизарядный, явно бывший неоднократно в употреблении.
– Вот дома разберешь, соберешь. Там иногда внутри жучки живут. В общем, почистишь.
Шура вертел в руках пистолет, и к нему странным образом возвращалось чувство уверенности. Где бы в Москве ему доверили такое? Об этом даже рассказать не стыдно. Наоборот, зауважают.
– Паш, а ты в армии служил?
– А то!
– А я нет.
– Кто б сомневался… Значит, слушай сюда. Сейчас пойдешь к Йоси, адвокату. Скажешь обязательно, что в армии служил. Подпишете там бумажки разные, разрешение на оружие и все такое.
Шура испугался:
– А он по-английски говорит?
– А ты что, русский уже забыл? – Паша громко заржал, радуясь собственной шутке. – Да русский он, е-мое! Ну, в смысле.