В аэропорту Бен-Гурион, бывшем оплоте израильской военщины, было малолюдно, но как-то суетно и беспокойно. Регулярные пассажиры быстро исчезали, а кучку репатриантов, довольно немногочисленную, попросили не расходиться и подождать куратора. Шура увидел в толпе толстую женщину с семьей, съевшую последних кур. Они о чем-то тихо и нервно переговаривались, а мальчик постоянно норовил отойти от группы. И тогда тетка кричала: «Слава, кому сказали!», и мальчик так же молча возвращался на место. Вид у всего семейства был непрезентабельный, и Шуре стало неловко от своей причастности к единой с ними миссии. Он вспомнил слова Борцова: «Едет одна Жмеринка!» Шура тогда спорил, распалялся, называл фамилии отъехавших москвичей, очень достойных товарищей. Борцов сказал: «Жмеринка все равно больше».
Шура начал выглядывать в толпе москвичей. Москвич москвича не может не узнать. Взгляд выдает. Но именно взгляд поймать не удавалось. Все смотрели в сторону и подчеркнуто не замечали друг друга. Подошла девушка. Что-то пробормотала по-английски и указала рукой в сторону коридора. Вся толпа посеменила за ней. Шура опять оказался в хвосте, и его это расстроило. Но не будет же он расталкивать локтями всю эту Жмеринку! Уже приехали, обратно не отправят.
За окошком, похожим на банковское, бабушка лет девяноста пяти долго его разглядывала и лукаво улыбалась. Как всегда, остановились на фамилии:
– Ботаник?.. Ваш папа не из Черновцов?
Она говорила по-русски правильно, но с легким акцентом.
Шура возмутился:
– Почему из Черновцов? Из Москвы. Он умер.
– А мама умерла?
– Нет, почему? Она тоже скоро приедет.
– А почему же не вместе?
– Мама должна устроить все с квартирой.
– А мама из Черновцов?
– Да почему же из Черновцов?! У нас все москвичи.
– Ваша фамилия из Черновцов.
Шура терял терпение:
– У нас в семье никого не было из Черновцов. Мой дед родился в Белоруссии.
– А как его звали?
Шура ответил. Бабушка все записывала, ловко двигая рукой справа налево. Потом она надолго замолчала, но писать не перестала. Шура даже забеспокоился. Зря он с ней пререкался. Теперь еще затормозит его на чем-нибудь. А его там Лида ждет. Неудобно. И так уже два часа тут топчутся. Он решил подлизаться к старушке:
– А вы приехали из России?
Она не реагировала, продолжая что-то писать.
Он заволновался:
– Я имею в виду, по-русски хорошо говорите…
– Да, из Польши.
– Понятно.
Гуманная страна, ничего не скажешь. Даже маразматиков трудоустраивают. Что уж тогда говорить о молодых? А еще рассказывали, что в Израиле с работой плохо. Никого нельзя слушать. Если решил, надо делать. И у Шуры поднялось настроение. Бабушка тем временем спросила:
– А как зовут маму вашей мамы?
Он ответил.
– Вы ее свидетельство о рождении привезли?
Шура рассмеялся:
– Ну что вы? Моя мама и то с трудом свое отыскала.
– А где оно?
– Вот же я вам дал.
Бабушка скользила глазами по тексту, написанному от руки:
– А тут не указано, какой национальности ее мама.
Шура развел руками:
– Ну, уж извините. Тогда такие выдавали. Она ничего не меняла. Вы же просили оригинал.
Старушка кивнула. Посмотрела на Шуру и лукаво улыбнулась:
– А она еврейка?
– Кто, мама? Конечно!
Он начинал нервничать.
– Нет, ее мама…
– У нас в роду все евреи.
– А откуда она?
– Бабушка? Она откуда-то из украинского местечка.
Старушка обрадовалась:
– А вот это она, наверное, из Черновцов.
В этот раз он сдержал себя, ничего не ответил. Вдруг остро захотелось домой, в свою квартиру. Но он вспомнил, что обещал себе держаться и не пускать эмоции в мыслительный процесс. Надо все посмотреть, взвесить, а вернуться он всегда успеет. Хотя это будет очень смешно после всех этих сборов и проводов возвращаться. Да и что сейчас думать о возвращении? Не станет же он судить о стране по этой столетней бабке?
Она протянула ему какой-то квиточек, показала на дверь справа:
– Сделайте фото.
– Да, спасибо большое.
Он вскочил и метнулся к двери. Чуть не столкнулся с лысым очкариком из его же группы. Тот как раз выходил из комнаты, где фотографировали. Шура зачем-то пошутил:
– Вы тоже портрет делали?
Очкарик глянул на него неприязненно и прошел мимо. Шура чертыхнулся: вот кто его за язык тянул?
Дальше все пошло веселее. Шура даже не заметил, как у него в руках оказалась маленькая синяя книжечка с его фотографией и многозначным номером. Все придирчиво разглядывали свои, такие же. Сзади его толкнул какой-то парень с татуировкой на руке в виде горящего факела и шепотом спросил: