В 20-х числах января Врангель возглавил переход дивизии походным порядком из Ясс в Кишинев, где сосредоточивалась вся конница Румынского фронта. Бессарабия была богата продовольствием и фуражом, и командование рассчитывало, что кавалеристы здесь хорошо отдохнут и подготовятся к предстоящему весной решающему наступлению. Петр Николаевич вспоминал:
«Небольшой, чистый и благоустроенный губернский город Кишинев, обыкновенно тихий и молчаливый, был необычайно оживлен. Помимо моей дивизии в ближайшем к городу районе расположены были весь конный корпус генерала Келлера, Туземная, так называемая дикая дивизия князя Багратиона… Масса офицеров всевозможных кавалерийских и казачьих полков наполняли театры и рестораны.
Радушное кишиневское общество радо было случаю оказать гостеприимство нашим частям и самому повеселиться. Представители местного дворянства и крупного купечества наперерыв устраивали обеды, ужины и балы, и военная молодежь после двух лет тяжелой походной жизни веселилась от души. Через несколько дней после прибытия дивизии кишиневское дворянство устроило для офицеров в Дворянском собрании бал. После танцев перешли в столовую, где на отдельных столах был сервирован ужин, причем дамы сами подавали, присаживаясь к тому или другому столику. Через неделю дивизия давала в том же Дворянском собрании ответный бал кишиневскому обществу. Из окрестных стоянок прибыло два хора трубачей и песенники. Разошлись только с рассветом. Среди беззаботного веселья и повседневных мелочных забот, казалось, отлетели далеко тревоги последних долгих месяцев и ничто не предвещало близкую грозу.
Одиннадцатого февраля прибыл из Петербурга генерал Крымов и дал новый повод местному обществу устроить в честь его ряд обедов и вечеров. Он так же был далек от сознания, что роковой час почти пришел и гроза готова разразиться. Негодуя на Ставку и правительство, осуждая „безумную и преступную“ политику, приводя целый ряд новых, один другого возмутительнее, примеров произвола, злоупотреблений и бездарности власти, он всё же не отдавал себе отчета, что капля, долженствующая переполнить чашу терпения страны, уже повисла в воздухе».
Однако ни во главе бригады, ни во главе дивизии толком повоевать в Первой мировой войне Врангелю не довелось. В тот момент на Румынском фронте было затишье, а потом грянула Февральская революция. Так что реальный боевой опыт сорокалетнего генерала ограничивался командованием полком. Разумеется, действия его 1-го Нерчинского полка никак не могли повлиять на исход армейских и тем более фронтовых операций. Но свои задачи полк выполнял успешно, и Врангель был на хорошем счету у командования. Он, как и подавляющее большинство генералов и офицеров русской армии, никак не ожидал революции. Наоборот, всё, казалось бы, шло к скорой победе над врагом. Войска больше не испытывали, как в 1915 году, снарядного голода. Русская промышленность теперь производила боеприпасы в достаточном количестве, да и поставки со стороны союзников помогли. Армия, хорошо вооруженная и обмундированная, готовилась к последнему, решающему наступлению, которое призвано было сокрушить австро-германский фронт.
Врангель, разумеется, не знал, что сосредоточение всех усилий на военном производстве привело к тяжелейшему кризису железнодорожного транспорта, который в феврале 1917 года находился на грани коллапса. Вследствие этого крупные города испытывали перебои с поставкой продовольствия, что в конечном счете привело к голодным бунтам в Петрограде и началу революции. Врангель не знал также, насколько многомесячное сидение в окопах осточертело простым солдатам. Для них цели этой войны никогда не были близки. Правда, в кавалерии недовольство ощущалось намного слабее, чем в пехоте. Кавалерийские дивизии по большей части пребывали в резерве и гораздо меньше времени, чем пехотные, проводили в окопах.
РЕВОЛЮЦИЯ
В конце февраля 1917 года в Кишинев приехала Ольга Михайловна, работавшая в полевом госпитале на Румынском фронте. По ее воспоминаниям, муж, несмотря на генеральский чин, лихо танцевал на балах, не отставая от юных поручиков.
Об этом времени пишет сын Врангеля Алексей Петрович: «В Кишиневе рекой лилось шампанское, пары кружились в вальсе под музыку полкового оркестра, звучал смех, никто не замечал темных туч, сгустившихся над головой. Когда грянула гроза, все были застигнуты врасплох…»