Она хотела спросить, но не могла, продолжая сидеть без движения, гладя бездыханное тело по голове. Это всё, что она могла и всё, что ей оставалось...
Сколько прошло времени?
Её перестали донимать. Оставили в покое наедине со своим горем, давая время осмыслить произошедшее, свыкнуться с мыслью, что Мэдина больше нет и пережить это.
С горем всегда так. Привычка переживать его в одиночестве дурная, но по-другому Джун не умела. Никто не объяснил, не рассказал и не пожалел. Никто не попытался понять...
Дыхание сбилось, послышался всхлип, и первая слеза скатилась по щеке, сорвавшись с подбородка на лоб Мэдина. Мигом позже Джун разрыдалась.
Задыхаясь от слез, она начала бормотать.
— …прости... Прости Мэд... ин... Если бы я только рассказала...
Прошло больше шести часов с происшествия, а она не сдвинулась с места продолжая обнимать Мэдина будто это могло помочь вернуть его к жизни. Губы девушки двигались, она шептала что-то одной ей известное, когда до слуха донеслись шаги.
Лина застыла в проходе держась за стену боясь, что ноги не удержат и подкосятся. После случившегося в комнате будто бы похолодало, кожа покрылась мурашками, и девушка содрогнулась, тут же зажмурившись будто всё это был лишь ночной кошмар, что стирается из памяти с наступлением утра. Но ничего не исчезло. Джун продолжала сидеть посреди комнаты не отпуская Мэдина, а Лина не знала, что делать, как подойти. Они никогда особо не ладили, но сейчас другой случай и он вынуждал действовать иначе.
Подойдя ближе, она опустилась рядом с Джун уже хотела что-то сказать, подбирая правильные слова, когда увидела, как утекало время на её запястье. Такими темпами его могло не остаться вовсе. Поняв, что та пытается сделать Лина взяла девушку за руку, привлекая внимание, выпалила:
— Не надо!
— Отпусти. — Джун говорила сухо, холодно, голосом, лишённым всяких эмоций и чувств. На Лину она даже не взглянула, но говорить продолжила, — Я ведь знала… знала, что это он убивает демонов. Считала, что сумею помочь. Как же! Наивная дура… Если бы я только рассказала… — Она всхлипнула, но слёзы давно кончились, глаза покраснели и опухли.
— Не вини себя. И прекрати это. Твоя сила уже не поможет. Одно дело залечивать раны, но идти против законов природы...
— Мефериаль… Я думала, мы победили его, но он остался. Здесь. — Она коснулась груди. — В каждом из нас извращая и уродуя изнутри.
— Что ты имеешь в виду?
Джун повернулась, встречаясь с ней взглядом. Опустошение и одиночество, засевшие в глазах напротив, заставили Лину ощутить боль сковавшую тело. Всего на мгновение она поверила, что камень времени подействует, но эта надежда была мимолётна.
— У меня есть время всего мира, а я не могу вернуть к жизни человека которого люблю. Не насмешка ли это? Оставь меня… я хочу попрощаться. — Лина отпустила её руку до этой секунды не осознавая, как крепко сжимала её.
— Хорошо. Надеюсь ты не станешь делать глупостей, — с этими словами она оставила Джун одну.
Она склонилась над бездыханным телом Мэдина, глядя на бледное безжизненное лицо парня осторожно коснулась его лба, убирая прядь каштановых волос. Скользнув по холодной щеке подушечками пальцев, опустившись к губам, Джун поцеловала его в последний раз. Прикрыв глаза, соприкоснулась лбами и, погладив его по голове, прошептала:
— Прости меня…
***
Ей было плохо не только из-за смерти Мэдина, но и по причине того, что Мордекай вколол ей что-то. Последнее что она помнила это лицо опустошителя равновесия, остальные же воспоминания представляли собой наслоенные друг на друга фрагменты каких-то странных событий связанных с Мэдином. Событий, которых никогда не происходило. Голова раскалывалась от боли, при попытке подняться с кровати Джун тошнило, бросало в жар, закладывало уши, а глаза застилала непроглядная белизна.
В таком паршивом состоянии она провела несколько дней прежде чем странные воспоминания о Мэдине стали меркнуть, превращаясь в блёклые отголоски.
Она была окончательно разбита. Если пережитая авария в детстве оставила неизгладимый след на всей её жизни, то гибель Мэдина — бессмысленная и глупая — всколыхнула былую боль, напомнив каково это терять того, кого любишь, зная, что больше никогда не увидишь его, не услышишь голос не коснёшься…