— Оно звало тебя, душа моя? Ему тяжело противиться, даже когда знаешь, что скрывается на той стороне. — Страх немного отпустил, и Джун смогла выдохнуть, но подходить ближе не спешила. Фауст выглядел иначе, чем в первую встречу, седые волосы стали ещё более склоченными, а одежда неряшливой и грязной. На бледном лице во впадинах щёк и под глазами кожа отливала синим, неестественным оттенком. Тёмных очков не было, но теперь становилось ясно, почему он носил их даже ночью — Фауст ЭруДзю был слеп. Даже не так, верным было бы сказать, что в его глазах не было зрачков вовсе.
— Вы… вы меня видите?
— Лучше любого зрячего! Так зачем ты явилась сюда? Особенно после всего случившегося, дорогуша?
— Я… я хотела… — она смотрела на него и не могла сформулировать мысль, в голове царил хаос и Джун поспешно отвернулась. — Я не знала, как с вами встретиться…хотела оставить здесь письмо… но…
— Уже ни к чему, — закончил он за девушку и подошёл к столу, отодвинув стул сел. Он смотрелся столь неестественно в этом доме, этой комнате, что становилось не по себе. — Присядь. — Джун не спешила выполнять его просьбу, но ощутив внезапную угрозу, исходящую от него, подчинилась. Он заговорил тихим надрывным голосом, — Я чувствовал, как она умирала, слышал в голове её безмолвные мольбы, а потом всё закончилось. Кто-то жестоко оборвал её жизнь, будто она ничего не значила. Но ведь она так много сделала, отдала всё, что у неё было даже шанс на жизнь лишь бы помочь тебе.
Во рту пересохло. Язык прилип к нёбу отказываясь двигаться. Джун сжала руки, на коленях тщетно пытаясь понять, о ком он говорит, но, так и не разобравшись, спросила:
— О ком вы?
— Даже не знаешь? Не помнишь о моей дочери. Октограмма поддерживала в моей девочке жизнь, а затем она отдала её. Отдала тебе.
— Элира ваша дочь?
— Мой ангелочек, единственный светлый луч в этой полной тьмы семье. А теперь её нет. — Он тихо рассмеялся, но смех вышел нервным, даже безумным, а затем по впалым щекам Фауста покатились слёзы.
Элира. Джун старалась не думать о ней, гнала дурные мысли чтобы не страдать самой, не чувствовать вины за смерть девочки. Да, пусть её убил Рен, но то, что Игида сотворила с Хладной гаванью, тяжёлым грузом легло на плечи всех выживших хранителей.
— Мне жаль. Я не убивала её, но остаюсь причастной к случившейся катастрофе. Если хотите чтобы я ушла…
— Не-ет. — Он покачал головой и вскинул взгляд, уставившись на собеседницу пустыми глазами. — Теперь в нашей проклятой семье нет света, а ты… что ж, тебя пока не поглотила тьма, но ты серая. Хотя, сомневаюсь, что союз Редгара и Ареллы мог создать что-то лучше тебя.
— Я не совсем понимаю…
— Тебе и не надо, дорогуша. — Он коснулся лба, что-то пробормотал себе под нос и запрокинул голову, глубоко дыша, сдерживая приступ смеха. Когда ему это удалось, он вернулся к разговору. — Вот она… цена. Тебя уже посещало безумие?
Взгляд девушки дрогнул, она напряжённо сжала челюсть и по скулам пошли желваки.
— Так и думал. Все прочие принимают борг, но я сомневаюсь, что ты вообще о нём знала. Он подавляет безумие. ЭруДзю все безумны. Это наша главная черта, благодаря которой мы можем беспрепятственно проходить завесу миров.
— Как?
— Нити. Если ты уже испытала безумие, значит, должна была видеть их. Из них, из переплетений нитей состоит всё сущее.
На мгновение, прикрыв глаза, Джун мысленно представила увиденную картину. Клубки нитей, что переплетались между собой так замысловато, что приводили в ужас, а разломы и порталы… на месте них зияли разорванные бреши. Бреши в ткани пространства, будто даже порталов не должно было существовать никогда.
— Вы намеренно разрываете ткань пространства и ослабляете её.
— В тебе говорит хранитель, во мне же ЭруДзю. Я принимаю это как должное. — Он неестественно пожал плечами, будто что-то мешало, сковывало движения. Впервые за время разговора Джун поняла, что балахон на нем, вероятно, скрывал что-то такое, что не могла скрыть одежда.
— Это всё? Безумие и открытие путей сквозь миры? Есть что-то ещё, чего стоит опасаться?
— А тебе недостаточно, милочка? — он сухо усмехнулся. — Если серьёзно опасаться нужно всех ЭруДзю.