— Ты не прав, Зик. Нам несказанно повезло! — На лице старухи расползлась кривая улыбка, растягивая морщины вокруг дряблого рта, — Будь у них больше опыта они бы не оставили на её теле кристалл.
Старуха выпростала руку перед собой и зашептала что-то. Зик прислушался, ему всегда было интересно, что это за язык, чем-то отдалённо напоминающий даргнийский, но никак не мог понять, а он знал достаточно языков, чтобы сравнивать.
Стоило словам раствориться в воздухе, как земля в центре выжженного круга пришла в движение и закрутилась водоворотом, взвиваясь к кронам деревьев, а затем опадая, являя взорам белый гроб.
Они подошли к нему и колдунья, не касаясь плиты, жестом сдвинула ту в сторону. Увидев тело Мирианны, старуха в первую секунду отшатнулась. Это было совсем не то, что она ожидала увидеть. Серая, ссохшаяся мумия. Зная, что тела хранителей не разлагаются, она пришла в замешательство.
— Как же так?.. — вопрос, заданный в пустоту.
Зик заглянул в гроб и поморщился. Ему не раз доводилось видеть трупы в разном состоянии, но это…
— Что с ней приключилось?
— Приключилось? — переспросила старуха. Его странная речь часто вводила её в ступор.
— Стало, — исправился парень.
— Зеркало перемещения. Если пораниться об него оно попросту вытянет из тебя все силы до капли. — Вздохнув, она протянула руку к ограничителю без труда расколов его. Белый чистый свет кристалла просочился сквозь щели, а затем озарил лицо мёртвой королевы. Без каких-либо чувств старуха взяла кристалл, сжимая тот в ладони. Он не причинял ей вреда, как происходило с прочими существами рискнувшими коснуться его. Не мог.
— И это всё? Никто даже не поймет, что он пропал. Так неинтере-есно. — Зик равнодушно наблюдал, как плита задвигается обратно и как гроб вновь погружается в землю.
— Не всё должно доставаться с трудом.
— Хм, раз теперь у нас есть все, что нужно, не пришло ли время призвать нового стража?
— Есть кто-то на примете? — удивилась старуха.
— Да-а. Он в Северной тюрьме, называет себя Царём.
— Хорошо. Я загляну к нему. А теперь иди. Постарайся не привлекать внимания.
— Хех! Вряд ли вы-ыйдет! — Он отряхнул плечи от невидимой пыли и хрустнул шеей. — Работёнка не так проста как у вас. Тела всё же тяжелые.
На сморщенном лице сокрытом капюшоном мелькнула улыбка.
Зик шёл по Хладной гавани, прогуливался медленно, не лишая себя шанса рассмотреть всё повнимательней. Он слышал о том, что здесь стряслось, слышал о пробуждении Мефериаль, но в глубине души был опечален тем, что не удалось узреть первородного демона лично.
Везде куда хватало взгляда, виднелись тела. Не только хранителей, как выяснилось, но и Разжигателей войн. Он узнал их форму. Поверженных хранителей он мысленно фиксировал в голове.
Никто не спешил убирать трупы, хотя сделать это стоило как можно быстрей. Пусть тела хранителей не разлагались, но вот остальные…
Зик замер посреди каких-то развалин недалеко от сада, огляделся и, не обнаружив никакого движения, стянул чёрную перчатку с левой руки, обнажая ладонь покрытую символами. Вытянув её вперёд так, чтобы пальцы указывали в самый центр поприща, произнёс:
— Вторая степень рождённого ночью: Опустошающая сделка. — Символы на его ладони засветились золотом, заплясали по всей поверхности, по кругу перетягиваясь с пальцев и словно растворяясь. С тем, как символы исчезали, пропадали и тела хранителей.
Как только последний символ растворился в воздухе, тела бесследно исчезли.
Надев перчатку, что-то напевая, Зик покинул Хладную гавань.
9.Переступая черту. Глава 3. То, что заслужил (15.04.23)
Четыре дня запертые на третьем уровне заключенные боролись за жизнь, а на пятый день дверь наконец открылась, но не для того чтобы они могли выйти, а для того чтобы впустить ещё больше заключённых. Среди них так же был Крушитель черепов.
Надзиратель, завидев живых заключённых и растерзанные туши птиц быстро ретировался, вероятно, отправившись докладывать Вертиго Криггу.
— Эй, урод! Это ты устроил?! — раздался грубый голос, вынуждая всех вздрогнуть. Крушитель вышел вперёд явно обозленный, пристально глядя на Царя. На этого дохляка, которого теперь будто защищая, обступали другие заключённые. — Ты хоть понимаешь, что теперь будет?