Из глубины зеркала раздался голос, тихий надломленный.
— Вечно скрываться от ЭруДзю не получится. Я могу помочь.
— Кто ты? — Отражение Анны рассеялось, и на его месте забрезжил едва различимый облик собеседника. Из зеркала на неё взирала женщина в чёрном одеянии.
— Зови меня Мирсия. Я помогу вам. Ну же, вам только нужно довериться мне.
— А взамен?
Взамен?.. — Женщина на той стороне приятно улыбнулась и ответила, — Что ж, я готова помочь вам, всё, что от вас требуется хранить моё зеркало. Оно защитит вас от семьи ЭруДзю.
— Зеркало?
Да, зеркало. До того дня пока не придёт мой час.
Анна проснулась с криком, разбудив Джона и сев, тут же принялась пересказывать свой сон, полностью игнорируя мужчину и перебивая, когда тот пытался что-то сказать.
— Да послушай же! — не выдержал он, обхватывая лицо девушки обеими руками, насильно поворачивая к облезлой стене заброшенного дома. Там возвышалось чёрное зеркало, поверхность которого странным образом переливалась и ничего не отражала.
— Оно и, правда, здесь! Ха-хах! — Вскочив на ноги, девушка подбежала к зеркалу принявшись осматривать его со всех сторон, не веря, что оно действительно здесь. — Она не обманула. Теперь мы в безопасности. — Анна повернулась к мужчине, ласково улыбнувшись, и протянула руку, за которую тот ухватился, поднимаясь, оказываясь рядом.
— Это точно все, что она просила взамен? Хранить зеркало?
— Да.
Каким-то образом всё наладилось. Полгода спустя от присутствия ЭруДзю на Земле не осталось и следа и Айра и Дейн бывшие палачи семьи безумцев получили долгожданный покой. Больше не было преследований, опасений, что за тобой следят, холодка по спине, когда заворачиваешь за угол.
Через два года после побега жизнь на Земле окончательно пришла в норму, в неё вплелись спокойствие и размеренность, усталость от ежедневной рутины и в противовес счастье и любовь при виде радостной улыбки девочки, имя которой сменили на «Джун».
В год, когда Джун исполнилось пять, у Анны и Джона родился собственный ребёнок. Сын, наречённый Робином. Он родился двадцать третьего декабря, и то рождество стало одним из счастливейших дней в их семье.
А затем начались странности в поведении Джун. Анна думала, что готова, считала, что справится с болезнью ЭруДзю с их безумием, преследующим всех в семье, но она глубоко заблуждалась и поняла это внезапно когда, однажды зайдя в комнату Роба, обнаружила сына сидящим на полу посреди комнаты под перевёрнутой кроваткой, словно в клетке. Мальчик плакал, хватаясь ручками за тонкие прутья. Анна освободила его и успокоила, но проблема оставалась. Такое могла сделать только Джун, наверное, пятилетней девочке потребовалось много сил, чтобы всё это устроить, но Анна не собиралась ей жалеть не собиралась понимать, впервые сорвавшись на крик. Вероятно, в тот момент страх за родного ребёнка на краткий миг вытеснил любовь к девочке, не давая объективно взглянуть на ситуацию. А потом стало поздно.
Её взгляд обжёг Анну холодом, вынуждая отшатнуться, а Джун негромко произнесла:
— Я думала так правильно. Роб никуда не уползет, если будет сидеть в клетке. — Анна уперлась спиной в стену и сползла по ней на пол, накрывая лицо ладонями. Не уползёт, если будет сидеть в клетке. Анна не думала, что она помнит первые полгода своей жизни проведённой в стеклянной камере, это было попросту невозможно, но отчего-то всё равно испугалась и наконец, почувствовала вину. Джун не виновата.
— Мама? — Она стояла рядом, взирая на неё, сжимая руки в кулачки, не понимая, что делать. Утерев слезы, Анна протянула руки, заключая девочку в объятия.
— Всё нормально, милая.
— Но ты накричала…
— Извини. Я просто сорвалась, больше так не буду, но и ты должна мне пообещать, больше не поступать так с братом. Хорошо?