— Угу.
Какое-то время всё шло хорошо. Анна наблюдала за девочкой, подмечая странности, но ничего не происходило. На шестом году жизни Джун познакомилась с соседским мальчишкой, Кайлом. Он был старше на три года, Джун таскалась за ним словно приклеенная и мальчик, кажется, даже был рад. Он возился с ней словно с младшей сестрой — по крайней мере, Анна охарактеризовала их общение так — а когда Джун пошла в школу, был совсем не против провожать её каждое утро. Они дружили не так долго всего полтора года, но в полной мере осознать привязанность Джун к Кайлу, Анна смогла только когда произошла авария.
Она видела всё случившееся, как и Джун, и испугалась за дочь, попыталась закрыть той глаза хоть и спохватилась слишком поздно, но ничего не предприняла, видя, что девочка поседела. Ещё недавно чёрные волосы заблестели серебром, а Джун вскинув голову к небу, пронзительно закричала и упала на землю, содрогаясь в приступе.
Она не приходила в себя неделями, пребывая в забытье от успокоительных, без перерыва повторяя имя единственного друга. Анна и Джон беспокоились, не зная как помочь, но у них появилась и иная проблема. После дня аварии Мирсия явилась вновь, на этот раз к ним обоим ясно дав понять, что теперь они должны хранить для неё не только зеркало, но и Джун. По какой причине? Зачем? Она не ответила, только пригрозила, что в противном случае они лишатся её защиты от ЭруДзю.
Ведьма. Так охарактеризовал её Джон и после разговора с Мирсией, незамедлительно избавился от зеркала, перевезя то на оплачиваемый склад. Так они получили иллюзию безопасности, но не более.
Спустя полтора месяца признав тот факт, что они не в состоянии самостоятельно помочь Джун Анна отвела девочку к психологу и продолжала водить каждые три дня. Становилось ли лучше? Возможно. Вскоре после первых сеансов Джун подошла к матери, впервые за неделю заговорив первой.
— Я хочу в парк аттракционов, — сообщила она, но Анна видела в потухшем взгляде безразличие и даже страх. В таком состоянии толпа народу и стресс вряд ли мог пойти на пользу. Да ещё и Роб в последнее время ночью никак не давал спокойно поспать и плакал, стоило выпустить его из рук. Этой зимой Робу должен был исполниться второй год.
— Прости, Джун, но не сегодня. Твой брат плачет, и я сильно устала. Ты старше и должна понимать, что я не могу его сейчас оставить. Не обижайся, милая. Мы съездим в парк аттракционов в другой день, хорошо?
Джун согласилась тогда, но, ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц Анна так и не вспомнила о своём обещании. Она будто бы забыла о существовании дочери, намеренно отгородившись от её проблем, да Анна продолжала сеансы к психологу, но словно по привычке.
Будто чувствуя отношение матери, девочка только сильней навязывалась, и всякий раз получала в ответ вместо утешений холодный взгляд, вместо ласкового слова упрёк. С приближением второго дня рождения Роба Джун прекратила попытки, замкнувшись в себе и в день, когда пришло время наряжать ёлку, она вышла из себя.
Роб копался в коробке с игрушками, брал, бросал их в стену и заливался смехом, колотил яркие новогодние шары друг об друга, а Джун вздрагивала от каждого удара. Ей стало дурно, в глазах мелькали искры, будто это её били по голове, а затем чернота. Очнулась, только услышав встревоженные громкие крики, чей-то всхлип и обвинения. Кажется, кто-то тряс её за плечо, приводя в чувство. Папа.
Джон держал дочь за плечи, а в карих, напуганных глазах таилось непонимание. Она различила голос матери и поблуждала взглядом по комнате, уткнувшись той в спину.
— Мой мальчик!.. Прости…. Прости, что оставила…
В объятиях Анна сжимала ребёнка, своего сына повзрослевшего на десять лет. И с безмерной печалью и болью оплакивала его.
***
Джун вновь сидела в кабинете психолога, но говорить не хотела. Странная женщина опять спрашивала о Кайле, о той ночи, вспышке и падающей звезде озарившей небо, но Джун не помнила.
— Где Кайл?
— Снова о нём? Ладно, давай поговорим ещё раз. Как я уже говорила прежде, ты не должна так страдать. Ты ещё ребёнок. Я могу помочь. — Она извлекла что-то из кармана и протянула девочке на ладони.
— Нет! Не надо! Мне ничего от вас не надо! — Она заслонилась руками так, словно думала, что женщина её ударит, и расплакалась, вспоминая лицо матери бледное осунувшееся с глазами полными слёз, вспоминая, как она бросилась на неё пытаясь задушить, при этом что-то крича. Отец остановил её, удержал за руки не позволяя навредить, но с того дня всё переменилось, а Джун не понимала почему.