Эндо считал его неженкой, не упуская возможности отпустить какой-нибудь едкий комментарий. Роб поначалу злился, но, в конце концов, понял, что у его спутника просто дерьмовый характер, а язвительность видимо была заложена в крови.
По вечерам Эндо отходил и садился в стороне, доставал странное зеркало из кармана и… исчезал. Тело оставалось на месте, но вот разум… стоило открыть зеркало как глаза Эндо закрывались, и голова падала на грудь. Роб не знал, как это объяснить, только в такие моменты старался держаться от него подальше. Всякий раз это затягивалось на час, а то и два, приходя в себя, он уже знал очередной приказ королевы и на следующий день отправлялся исполнять его.
Эндо уничтожал миры, в этом не было сомнений. Но как выяснил Роб не просто миры, а лишь те, что находились в упадке, он называл их «пустыми». Хоть они таковыми и не являлись.
Всё начиналось с игл. Эндо закупал их пачками и втыкал в левую руку столько, сколько мог. Когда те окислялись и чернели от яда в его крови, он приступал к делу. Он отравлял жителей играми, заражал болезнями и наблюдал, как те погибают. Роб не пытался вмешиваться, осознавая, что, по сути, ничем не поможет. Он пытался не видеть воцарившегося кошмара, не слышать криков и не думать о происходящем. И с каждым разом заглушать голос совести становилось всё проще.
В один из уже привычных вечеров, когда они сидели у костра Роб завёл разговор.
— Зачем ты делаешь это? — Эндо вынимал из кожи оставшиеся иглы и, услышав вопрос, замер, вскинув голову, приподнял бровь. — Зачем уничтожаешь миры?
— А зачем ты каждый день следуешь за мной? — ответил он вопросом на вопрос, тихо усмехнувшись, и добавил, — потому что так нужно.
— Я хожу за тобой, потому что не могу уйти!
— Вот и я тоже.
Эндо вернулся к прежнему занятию. Сегодня он переоценил мир, жителей было так мало, что почти все иглы остались не использованными. Это раздражало, ведь использовать их повторно было нельзя. На второй день под воздействием яда сталь разрушалась. Эндо чувствовал слабость, но в большей степени боль, поселившуюся в теле, настолько нестерпимую, что каждое движение давалось с трудом, но он знал, что это ещё далеко не предел. Яд в организме заглушал боль, исключая те моменты, когда он использовал иглы вытягивающие его. Кажется, сегодня его ждала одна из худших ночей.
— Эта твоя королева… ты связываешься с ней через зеркало? Значит и уничтожение миров её идея. И ты спокойно выполняешь её приказы. — Роб сжал челюсть, по скулам пошли желваки. Он сверлил его взглядом, намереваясь, во что бы то ни стало добиться от него ответа. Когда одна из игл просвистела мимо, царапнув щёку, он не слишком-то удивился, ведь состояние Эндо удивляло больше.
В этот момент Эндо трясло от злости. Его злила боль, злили бессмысленные разговоры, и злил Роб, которого мгновение назад он был готов прикончить. Язвительная улыбка исказила губы, глаза сузились, а на лицо легла мрачная тень.
— Ты моралист? Ещё скажи, что я делаю нечто плохое и попытайся переубедить. Мне нет нужды слышать это из твоих уст, чтобы знать какой работой я занимаюсь. И что дальше?
— И ты не испытываешь к ним жалости?
— А ты испытывал жалость к жукам, когда давил их, идя по земле?
— Это другое…
— Для меня нет. И чтоб ты знал, я наслаждаюсь своей работой. Это то немногое в жизни, что радует меня. А ты ведь ничем не лучше. И то, что ты игнорируешь их крики, пока я мараю руки в крови, только доказывает это.
Закончив с иглами, бросив те в огонь, Эндо ушёл подальше от костра и, скрывшись в темноте, достал зеркало, перенёсшись к королеве. В этот раз его не было дольше обычного. Роб уже спал, когда он, наконец, вернулся с очередным приказом сильно отличающимся от предыдущих.
Завтра он должен был напасть на Хладную гавань и кое-кого найти, а затем привести к королеве. Эндо был уверен, что справится, но всем своим естеством возвращаться туда не желал. Хоть и предвкушал удивление госпожи Мирианны, когда они встретятся спустя столько лет. Он рассчитывал преподать этой женщине урок, показать насколько несовершенна система хранителей и как плачевно положение миров союза при такой верхушке.