За дверью находился узкий коридор с длинной лестницей уводящей глубоко вниз. Всё происходящее не вызывало и толики доверия, Джун хотела развернуться и сбежать, но пересилив страх неизвестности шагнула внутрь. Когда дверь захлопнулась за спиной шум толпы стих, погружая девушку в тишину. Чем ниже она спускалась, тем отчётливей становилась иная музыка, тягучая успокаивающая.
Миновав последнюю ступеньку, Джун очутилась в просторном зале или так только казалось из-за зеркал, коими были увешаны все стены. С потолка на цепях свисали тяжелые многоярусные люстры с десятками, сотнями свечей. А посреди зала восседая на чёрном бархатном диване, находилась Ламия. Наполовину девушка наполовину змея. Синяя неестественного цвета кожа была усыпана наростами, в тёмную копну волос вплетены кости. Огромный длинный чешуйчатый хвост расстилался по узорчатому полу, закручивался и извивался, занимая половину комнаты. Среди рисунка на хвосте отчётливо различались двигающиеся лица: плачущие, истеричные, смеющиеся, изнывающие от страсти и убивающиеся горем.
Ламия сощурила взгляд, склонила голову набок, подперев ту ладонью, и заговорила.
— Ну, здравствуй, адепт Хормы. — Её голос холодный металлический со звенящими нотками вызывал неестественное желание зажмурить глаза и зажать уши. Из-за этого смертным требовалось больше времени, чтобы понять смысл ею сказанного.
Джун скривилась и спустя недолгое время ответила.
— Как вы поняли кто я?
— Дело в твоей энергии, — богиня недовольно покривила губы, — она грязная, мерзкая, будто её изваляли в нечистотах. Разве тебе не хочется отмыться?
Джун стало не по себе, но она не посмела дать волю эмоциям и, приложив немало усилий, сумела сохранить бесстрастное выражение лица.
— Не понимаю о чём вы.
— Правда? Знаешь, энергия моих адептов сияет словно золото, вот почему к ним так тянутся. Вот почему в мой культ приходит так много смертных. Я не держу их силой, не заставляю оставаться подле меня, всё это их истинные желания.
— Для какой же цели вы поставили метку мне? Это совершенно неуместно раз вы знали кто я.
— Хотела встретиться.
— А для чего все те слова о ваших адептах? Если пытались переманить, то не получилось. Ведь лучше я буду единственным адептом бога знаний, что преследует собственные цели, чем стану одной из пешек самой слабой богини из Тринадцати, той, что не имеет даже собственного уголка в долине Ракадлак.
— Считаешь, они сильнее только потому, что пребывают в ином плане бытия? — Она склонилась, впиваясь пальцами в подлокотник, и процедила, — они лишь жалкие пленники собственного высокомерия. Я вижу их насквозь, знаю насколько мои братья и сёстры алчны, насколько жадны и жестоки. Что, Хорма Деус не объяснил как сильно меня «любят» другие боги? Интересно, каким порокам подвержена ты? — она повела рукой, Джун обдало облаком приятного завораживающего запаха. Она не могла противиться. — Хм, всего-то? Ты равнодушна, лицемерна и высокомерна. В глубине души считаешь себя лучше других, но тебе недостаёт храбрости, чтобы заявить об этом.
— Что? Я не такая.
— Такая. Взгляни на себя со стороны и скажи, что я лгу. — Богиня повела рукой, и во всех зеркалах появилось отражение Джун. Она смотрела на них и не узнавала себя. Перекошенные лица, глаза горящие ненавистью и злостью.
— Это какой-то трюк. В зеркалах не я, — оставаясь спокойной, ответила Джун, перестав обращать внимание на отражения, переместив взгляд на Ламию.
— Хм, Ску-учно. — Махнув рукой, она рассеяла отражения. — Было бы куда веселей бросься ты разбивать зеркала. Ну да ладно. А теперь поведай же, зачем явилась в мой мир?
— Чтобы получить ваш символ.
— Этот? — Она повела рукой, извлекая из воздуха… сосуд, наполненный прозрачной жидкостью и открыв пробку, вылила содержимое на ладонь. — Здесь таятся все эмоции и пороки. Интересно, зачем он понадобился моему брату? Не расскажешь?
— Я не знаю.
— Хм… и, правда, не знаешь. Что ж, хочешь мой символ, придётся постараться. Обыграешь меня и получишь его, и я даже освобожу тебя от своей метки и позволю уйти.