— Дай-ка мне эту штуку у тебя в руках! Живо иначе ты будешь следующим!.. — Царь видел сквозь пелену, как Крушителю подали что-то смотанное, кажется проволоку, а затем, чуть прищурившись, рассмотрел на ней шипы. — Держите его!
— Э… да он и так почти труп, — осмелился сказать кто-то.
— Знаю, но одному не управиться. Мне нужна его голова.
Его подняли на ноги, одежда пропиталась кровью, и она никак не останавливалась, заливая пол. Царь ещё пытался высвободиться, даже зная, что это бессмысленно, а затем Крушитель обмотал вокруг его лба колючую проволоку и затянул. Царь закричал, завопил от боли, кровь заливала глаза, но он сумел понять, чего тот добивался и напоследок растянул перепачканные кровью губы в ядовитой усмешке.
— Вот твоя корона, Царь. — Ещё один виток колючей проволоки — несколько шипов впились в виски — а затем последний. Крушитель потянул проволоку с такой силой, что казалось, та сейчас лопнет, но раздался лишь хруст. Хруст треснувшего черепа.
***
Боль…
Не существовало ничего кроме боли. Он истекал кровью, умирал, и никто не решился облегчить его страдания.
Вместе с другими трупами, недобитыми заключенными ещё стонущими, Царя выбросили из тюрьмы на поедание птицам. В спине что-то хрустнуло, когда его бренное тело оказалось в снегу, ногу вывернуло так, что выше колена торчала кость. Он не мог пошевелиться, не мог уползти. На него упало чьё-то тело, и дышать стало почти невозможно. Холод проникал в лёгкие. Голова отяжелела, а рядом по снегу и льду растекалось что-то странное, казавшееся в свете трёх холодных лун чёрным.
Послышались тихие шаги и хруст снега. Даже перед смертью Царь не мог упускать детали, потому по неторопливым и немного разрозненным шагам понял, что этот кто-то хромает. Кто-то схватил его за руку, вытягивая из-под горы трупов. Он с усилием разлепил от крови один глаз, некто в чёрной мантии с тростью в руке навис над его переломанным телом, а затем раздался низкий старческий голос.
— Ты пал, Царь. Но я могу помочь.
Как?.. — Он не произнёс этого, знал, что не произнёс, но всё равно получил ответ.
— Я дам тебе дар, Царь. Отныне любой, кто будет отравлен высокомерием или посчитает себя выше тебя, лучше тебя, падёт на колени в тот же миг и не сумеет подняться без твоего дозволения. Это твой второй шанс. Вопрос лишь в том хочешь ли ты го получить?
Царь едва заметно кивнул.
— Тогда нарекаю тебя стражем безмолвия и дарую способность коленопреклонства. Пришло время переродиться… — Старуха нависла над его телом и в темноте капюшона мелькнула улыбка. Одним рывком она вонзила свои пальцы в его грудь. Царь раскрыл рот в немом крике. Он услышал, как затрещали рёбра. Лёгкая боль прошлось по телу. Он уже не ощущал её так ясно как прежде, тело начало замерзать.
С силой вырвав из его груди сердце, старуха возликовала. Царь видел, как билось в её руке его собственное сердце, а после всё прочее поглотил мрак.
9.Переступая черту. Глава 4. Рождение ангела (11.05.23)
Идут годы, история сменяется, унося в прошлое осколки былых дней, но те, кто не желает забывать, ищут выход…
Мир пустоты, 67 мир союза
Ванна была наполнена кровью до краёв. Вязкая, холодная, она уже начала сворачиваться после того как её сцедили с падших хранителей до капли. Старуха сбросила одежду, склонилась, опуская ладонь в кровь и скривив беззубый рот в подобии улыбки, залезла в ванну, погружаясь с головой.
Фиона наблюдала за происходящим с тревогой. В любой момент всё могло пойти не по плану, всё же Мирсия была стара. Стара настолько, что девушка не могла оставить её без присмотра даже ночью, боясь обнаружить утром лишь бездыханное тело. Она ждала, от беспокойства сжимая в руках чёрную шкатулку покрытую узорами. Шли минуты. Три. Пять. Десять. Вот по поверхности крови пробежала волна, затем ещё одна и из алой пучины показались руки, а затем голова. Фиона оказалась рядом с ванной в мгновение ока, хотела помочь госпоже выбраться, но замерла, увидев вместо привычной старухи, девушку.
По молодому подтянутому телу стекала кровь, Мирсия запрокинула голову, открыла глаза и глубоко вздохнула, наслаждаясь тем, как кислород проникает в лёгкие. Когда она обратила внимание на свою подчинённую, губы исказила привычная улыбка, а глаза цвета летнего неба засияли.