В виске что-то кольнуло, Джун скривилась, едва не вскрикнув от боли…
…а в следующую секунду она увидела перед собой Кану и подняла на него взгляд, не понимая, что происходит. Он протягивал ей шкатулку, глядя с беспокойством.
— Джун? Ты в порядке? Твоя очередь.
— Ч..что? — Она потёрла висок, в котором настырно пробивалась боль и помотала головой.
— Возьми. Это плата богине. — Он настойчиво сунул ей шкатулку и уже тише добавил, — не открывай сама и не показывай удивления, когда увидишь, что внутри. Справишься? — в глубоких зелёных глазах поселилась до недавнего незнакомая серьёзность.
Джун кивнула и направилась к богине, но едва не запнулась, увидев лицо старика Книгочея, перекошенное не то злостью, не то удивлением, а может и тем и другим. Что произошло за те несколько секунд, что они находятся здесь? Несколько секунд? Нет. Старик сказал, что он будет просить первым. Первым, а значит, он уже закончил.
Джун явственно ощутила, что что-то не так, а ещё поняла, что кусок воспоминаний пропал, будто кто-то вырезал его затупленными ножницами, оставив кривой нестыкующийся с другими воспоминаниями срез. Но кто мог такое сделать?
Она не обернулась, не подала виду, что что-то не так и остановилась напротив огромной чаши.
— Говори, зачем явилась ко мне? — голос Вермины прозвучал холодно, с вызовом. Она почувствовала метку Хормы на девушке, поняла кто она.
— Мне нужен ваш символ.
— Неужели мой ненавистный брат не в силах исполнить твоё желание раз ты явилась за моим символом?
— Так и есть.
— Что ж, я не даю ничего просто так. Хочешь получить символ, в обмен я хочу ветвь с древа Обор.
Джун напряглась, вспомнив слова Книгочея о том, что богиня всегда просит невозможного. Она не имела ни малейшего представления о том, что это за дерево и где его искать, потому призналась честно:
— Я не знаю, что это. Может быть, в уплату подойдёт это? — Она протянула богине шкатулку, позволив той самой отбросить крышку, наблюдая, как в пустых глазах Вермины появилось нечто живое, какой-то слабый огонёк. Она извлекла сердце, осторожно держа его на ладонях, не замечая капающей с него крови, и подозвала мальчика лет пяти. Приблизившись к нему, тихо прошептала:
— Этот дар для тебя. — А затем в один миг поместила бьющееся сердце в грудь мальчика. Когда всё закончилось, Вермина прижала его к себе, обволакивая водой, словно обнимая.
Джун показалось, что она уже видела эту сцену, но странное чувство дежавю рассеялось столь быстро, что девушка не сумела ухватиться за него, дабы понять.
— Подставь руки. — Богиня обратила на неё взор и, вытянув руку, разжала ладонь, позволяя капле воды упасть и обратиться гладким полупрозрачным камнем с розоватым отливом, внутри которого был сокрыт крошечный цветок. Решив полюбоваться им потом, Джун сунула его в сумку. — Сердце всегда достойная плата, — произнесла напоследок Вермина и, кувыркнувшись в воздухе, нырнула в чашу, утягивая за собой детей.
Джун заслонилась от шквала брызг на краткий миг зажмурив глаза, а когда открыла чаша пропала, более того они вновь были посреди пустыни. Ветер стих Джун стояла на гребне бархана с искрящимся на солнце песком и оглядывалась по сторонам, когда нога соскользнула и девушка скатилась по крутому песчаному склону.
— Ай, — она принялась отряхиваться от песка когда, ловко спустившись, к ней подбежал Кана.
— Ты в порядке? — Сев напротив он протянул ей тетраэдр. — Вот. Выпал из сумки, когда ты свалилась.
— Спасибо. — Приняв, она положила его рядом и оглянулась на Книгочея, что уже подходил к ним. — А дерево, ветвь которого просила Вермина, что это?
Кана собирался ответить, когда старик опередил его, принявшись объяснять.
— Есть два вида таких деревьев: Рейб и Обор, они вырастают в пустых мирах. Считается, что они дар Ока жизни, так как плоды, растущие на них, таят в себе разных существ. Древо Рейб приносит животных, а Обор смертных. Найти их непросто. В былые времена сходились во мнении, что они выдумка, но в клане хранятся записи о них.
Джун нахмурилась, с сомнением спросив: