XXI
Стволовая гниль
(август 2002)
В Каньяно я приезжаю на рассвете. Сегодня базарный день. Ставлю машину у въезда в городок. Дальше пойду пешком. Смотрю по сторонам. Все вокруг выглядит уродливым и жалким. Дома теснятся на бесплодном мысе. На указателе небрежная, но горделивая надпись — «Citta-dell’olio»[16], в это трудно поверить. Грязные улицы, пустые дома. Центр городка окружен множеством четырех-пятиэтажных зданий без крыш и без лестниц, их построили нелегально и никак не доведут до ума. Пустые здания. И ничего, кроме них. Они просвечивают насквозь. Кто строит тут, в Каньяно? Для кого эти здания-призраки? Это родной город моей матери. Каньяно, полная безысходность.
Дохожу до центра. Ищу торговую лавку. Первой попадается мясная. Вхожу, и мясник смотрит на меня с интересом. Он видит меня впервые. Я объясняю, что разыскиваю некую женщину. Джулиану Маскерони. Вы ее знаете? Джулиана Маскерони — да или нет? Взгляд становится жестким, настороженным. Нет, он такую не знает. По его лицу я понимаю, что настаивать бесполезно. Выхожу из лавки и иду дальше, задавая всем один и тот же вопрос. Но никто не знает Джулиану Маскерони. Спрашиваю у мальчишек на улицах. Синьора Маскерони? Нет, они о такой никогда не слышали. Возвращаюсь назад, захожу на рынок. Там всего несколько мотороллеров с прицепами. Стоят прямо на мостовой, привезли продавать овощи и фрукты. Вглядываюсь в колоритные лица крестьян. Никакого сравнения с неаполитанскими рынками, где царит изобилие. Здесь весь товар можно пересчитать по пальцам. Похоже, крестьяне предлагают лишь то, что им удалось укрыть от солнца.
Я подхожу к старому крестьянину. Покупаю у него полкило персиков и спрашиваю о том же. Знает ли он Джулиану Маскерони? Он смотрит на меня выжидательно.
— Я друг ее мужа. Он погиб в Неаполе… я привез его вещи… — поясняю я. — Так вы ее знаете?
Он утвердительно кивает. Потом на сочном местном диалекте рассказывает мне, что она давно уехала из Каньяно. Куда? В Сан-Джованни Ротондо, отвечает он. Она в больнице. Она больна? Он не отвечает ни да, ни нет, потом говорит, что она собиралась работать там, помогать санитаркам. Заинтригованная нашим разговором, подходит его жена.
— Да она же свихнулась! — выпаливает она.
Свихнулась? Я прошу ее рассказать мне поподробнее. Похоже, женщина удивлена, что я ничего не знаю. Она запинается, говорит о том, что Джулиана изувечила себя, о ноже, потом старый крестьянин обрывает ее.
— Стволовая гниль, есть такая болезнь у деревьев. Ее-то она и подхватила, — замечает он.
Я не вполне уверен, что понял его. Прошу повторить.
— Вдруг ни с того, ни с сего деревья начинают желтеть, — объясняет он. — Что-то подтачивает их изнутри. И с этим ничего не поделаешь. Их сок становится ядовитым и отравляет листья. Это с ней и случилось. Вдруг, ни с того, ни с сего.
Я благодарю их и ухожу. Сан-Джованни Ротондо. Это в тридцати километрах. Я буду там через полчаса. Садясь в машину, я понимаю, что даже не спросил у этого крестьянина, кем он приходится Джулиане. Может, это ее двоюродный брат или друг детства? И он знает ее гораздо лучше меня. Но я ничего не спросил. Резко тронулся с места, покидая Каньяно и его дома-призраки.