В конце коридора Айреникус сосчитал щелчки, пока стражник поворачивал большой железный ключ в сложном замке, услышал, как, открываясь, щелкнул другой с обратной стороны двери, запомнил скрип изношенных старых шарниров, потом стали видны двойные двери, каждую створку которых открывают отдельно от остальных. Эти двери были предназначены, чтобы не дать людям выйти наружу, а не влезть вовнутрь. Они были крепкими, но недостаточно. Айреникус знал, что ему в конечном счете придется сделать что-нибудь с ними.
Один из заключенных позади него заколебался, когда стражники проталкивали их в двери, и вспышка гнева озарила апатичное лицо Айреникуса. Он сопротивлялся искушению говорить или убивать, но один из стражников заметил промелькнувшее на его лице выражение. Он с любопытством посмотрел на Айреникуса, его тело вздрогнуло, как у белки, пойманной посереди двора соседским котом.
Айреникус тупо улыбнулся.
— Три ковша горячей воды, мама. Три ковша горячей воды, — сказал он, рассчитывая, что этот стражник примет его за идиота.
Так и произошло. Стражник отвернулся и подтолкнул мужчину, шедшего перед Айреникусом, закругленным концом своей тонкой дубовой палки. Когда они уже пересекли усыпанные соломой каменные плиты и дошли до помещения, вымощенного плитами из полированного мрамора, один из заключенных начал открыто рыдать, безутешно, с дикой энергией безумия и отчаяния. Звук заставил Айреникуса улыбнуться, но в то же самое время волосы на его затылке чуть не встали дыбом.
— Добро пожаловать, измученные души, — спокойно и уверенно обратился к ним человек, стоящий в середине комнаты. — Это место будет вашим домом на очень долгий промежуток времени. Вас будут хорошо лечить. Вам не будут позволять вредить себе или другим. Вы отдохнете, вы будете размышлять, и вы вылечитесь… а может и нет.
Айреникус сдержал улыбку. Он старательно изображал, что полностью сбит с толку и просто тупо уставился на человека в центре комнаты, который, казалось, не видел никого из них.
— Я — здешний координатор, — продолжал тот. — Если захотите обратиться ко мне, то называйте меня «господин». Это ясно?
Ни один из заключенных не проронил ни звука, кроме одного, брякнувшего что-то вроде «Это безумие», очень оскорбительным тоном.
Координатор улыбнулся снисходительной, отеческой улыбкой.
— Действительно, — хмыкнул он.
Айреникус продолжал пялиться на координатора, который по очереди подходил к каждому из заключенных и внимательно рассматривал их сверху донизу. Когда он дошел до Айреникуса, их глаза наконец-то встретились. Айреникус, казалось, сильно удивил координатора или взглядом, или цветом глаз, или их глубиной, или чем-то еще. Координатор никак не отворачивался.
— Я очень счастлив быть здесь, — сказал Айреникус медленным, осторожным голосом.
— Хм… — замялся координатор. Он казался смущенным — а точнее был перепуган до коликов — взглядом этого заключенного. Айреникус знал, что координатор искал во взглядах, что он всегда видел в них — или безумие, или страх. Айреникус знал, что координатор не видит ни одной из этих вещей в его глазах.
— Я хочу поговорить, — сказал ему Айреникус. — Ты и я.
Координатор слабо улыбнулся, и капля пота медленно сползла вниз по его высокому лысому виску. Низкорослый человек, бездельничавший тут уже годы, координатор был одет хорошо, но просто, и не носил никакого оружия, но очевидно полагал, что был здесь высшей властью.
— Мы можем, — промямлил координатор таким же тоном, как и Айреникус. — Мы поговорим.
— Координатор? — позвал один из стражников.
Айреникус был удивлен проницательностью стражника, и почувствовал сильнейшее нежелание убивать этого человека.
— С ним все в порядке, — сказал Айреникус, не глядя на стражника, но удерживая взгляд координатора. — Ведь все в порядке, господин?
— Все в порядке, — надтреснутым голосом подтвердил координатор. Капля пота уже скатилась к его мягко округленной челюсти и висела там, мерцая в свете четырех факелов, освещавших помещение.
Вдалеке кто-то закричал три раза подряд, причем каждый крик в точности напоминал предыдущий.
«Все идет просто прекрасно», — с улыбкой подумал Айреникус.