— Во имя чёрных богов, — пробормотал Абдель. — Её же… наполовину… сожрали.
Глаза Имоэн смотрели во тьму над ними в безмолвной, выворачивающей наизнанку агонии. Голос Джахейры вознёсся в песенной молитве, и Абделю показалось, что он видит редкое серо-голубое мерцание вокруг пальцев прижатой к ране ладони. Новая волна боли заставила его отшатнуться. Джахейра не оглянулась. Он попятился на шаг, затем упал и пополз в сторону от женщин. В темноте, всего в нескольких шагах от него, начали собираться каменные черви.
Джахейра неожиданно отдёрнула руку, прокричав последнее слово молитвы. Имоэн резко втянула в себя воздух неровным, глубоким вдохом и попыталась выпрямиться. Джахейра, рука которой была измазана кровью девушки, осторожно придержала её.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказала Джахейра.
Имоэн положила голову на гладкий камень и улыбнулась. Джахейра улыбнулась в ответ, затем посмотрела на Абделя и сказала:
— Нам придётся остаться здесь на несколько часов, но бесконечной милостью Миликки… Абдель?
Она резко развернулась, с волной липкого ужаса осознав, что потеряла его во мраке.
— Абдель? — снова позвала она.
Ответом стал нечеловеческий рёв, оглушающим эхом отразившийся от сводов пещеры. Полуэльфийка прижала ладони к своим чуть заострённым ушам, чтобы не лопнули барабанные перепонки.
— Абдель! — закричала Джахейра, но её заглушил не только звон в ушах, но и грохот устремившихся в атаку каменных червей. Они были повсюду.
Она увидела, как Имоэн шепчет:
— Это снова произошло.
Всё, что составляло суть Абделя Адриана, растворилось в бурлящем вихре ярости, жажды крови и безумной мании убийства. Он чувствовал, как ломается тело. Это было больно. Он снова изменялся. Абдель не знал, что именно с ним творится, почему и как это происходит. Он чувствовал и переживал это лишь несколько первых мгновений, а затем всю высшую мысленную активность заменили чистые кровожадные импульсы баалорожденного демона, в которого он превратился.
Там, где раньше была лишь тьма, теперь он ясно видел каменных червей. Его зрение значительно обострилось, хотя он был неспособен понять, почему. Он схватил одно из существ, позабыв все мысли о таком крохотном и неэффективном орудии убийства, как меч, и легко сжал чудовище одной крупной, крепкой ладонью. Стиснув ладонь, он почувствовал, как рвётся каменная кожа, и его окатила кровь. Он заревел от тупого наслаждения и занялся следующим каменным червём, а после — ещё одним.
Он разрывал их каменные тела, как будто те были сделаны из бумаги. Когда несколько червей решили бежать перед лицом жертвы, которая превратилась в охотника, существо-Абдель быстро их догнал. Он схватил червя за хвост и замахнулся им на остальных. Каменные черви начали кусать его, но их клыки лишь щекотали то, что когда-то было его бедрами, а сейчас находилось ближе к лодыжкам.
Он убил их ради простого удовольствия и ни одному не позволил уйти живым.
Когда последний червь стал корчиться в агонии у его изменённых ног, истекая угольной кровью на холодную поверхность пещеры, Абдель снова закричал.
На этот раз голос был больше похож на его собственный, настоящий человеческий голос, и его тело скрутила единственная разрывающая судорога, от которой снова помутилось в глазах. Он упал на землю, в глазах достаточно прояснилось, чтобы он увидел свои руки, и они снова казались человеческими. Абдель попытался позвать Джахейру, но горло сжималось, превращаясь в нечто с человеческими голосовыми связками. Наружу вырвался рваный кашель.
— Абдель! — услышал он где-то вдалеке окрик Джахейры.
По щекам текли слёзы. Он поднял взгляд и увидел тусклое мерцание факела Имоэн. Ему потребовалось несколько минут, чтобы встать на дрожащие, подгибающиеся ноги, но в конце концов он сумел дойти к свету.
Даже если не считать червей из камня, жуков-великанов и напоминающих сталактиты существ, которые иногда пытались упасть на них с потолка тоннеля, Абдель представить себе не мог, как любое разумное существо может жить в Подземье. Единственное, что отмечало здесь ход времени — ритмичные удары капель воды или периодически осыпающаяся каменная крошка. Абдель понятия не имел, как долго они здесь находятся. Они делали факелы из прочных стеблей огромных грибов и обрывков своей одежды, которой становилось всё меньше. Они останавливались, чтобы отдохнуть и иногда поспать. Как только кто-то из них просыпался, он или она будил остальных, и они снова отправлялись в путь. Это было слепое существование, и оно взяло с них немалую дань.