– И что ты хочешь этим сказать? – процедил Брок.
Чонса дернулась и оглянулась через плечо:
– То, что если бы я сделала все это… Я бы хотела сдохнуть.
Брок помолчал. Было слышно, как скользит его шершавая рука вверх-вниз по сукну штанов на колене. Завывала метель в дымовой трубе, или это где-то там, за монастырем, стенали прокаженные и безумные? Чонса почему-то вспомнила короткое прощание с Гектором – евнух выглядел поникшим, округлые яблочки его щек обвисли, как у бладхаунда. Он издал этот странный звук, что-то среднее между стоном и «угу», когда Джо пожелал ему удачи в пути, и Чонса вспомнила, с каким ужасом он вздрогнул, стоило ей шевельнуться или взглянуть на него.
А ведь он ей нравился. Забавный малый. Даже грустно – кажется, он правда был верным слугой Петеру Лиму. Такая преданность ей нравилась. Бывает же, что люди верны друг другу от светлого теплого чувства, а не из-за нужды и страха?
– Значит, хоть в этом мы похожи, – процедил наконец Брок и отправился в свою комнату. Только после этого Джо выдохнул, повернулся к ребенку и провел рукой по светлым волосам. Девочка не отреагировала.
Чонса ни разу не слышала, чтобы ключники спорили, и тем более кричали друг на друга. Она с интересом скользнула взглядом по Джо. Он был молод и заносчив, и ей всегда казалось, что Колючка, во-первых, не выносит детей, а во-вторых, боготворит Брока. Выходит, она ошиблась дважды.
Внизу было теплее, чем в комнатах, уютно трещал огонь, и уходить в пустую спальню не хотелось. Да и сон от этой стычки как рукой сняло.
– Ты как? – спросила она, чтобы прервать неловкое молчание.
– Устал, – неожиданно честно ответил Колючка спустя паузу. – Она ведь тоже вымоталась, да? Надо уложить её спать.
– Я заберу её наверх с собой.
– Не думаю, что это хорошая идея… Вдруг Брок окажется прав. Ты так не думаешь? Мне не по себе от её взгляда.
Чонса усмехнулась, но не могла не согласиться. Синеглазка смотрела серьезно, как взрослая, но только это отличало её от обыкновенного ребенка. Никаких мутаций, а на них девушка нагляделась во времена обучения: были у малефиков заячьи губы, острые зубы, разноцветные глаза, горбы, хвосты, острые уши, лишние органы, были среди них карлики, великаны и те, кто в десять лет выглядел стариком. Среди многих из них Чонса выглядела красоткой.
Она встряхнула грязными волосами и посмотрела на Джо сквозь упавшие на глаза прядки.
– Ты что же, хочешь делить постель с малолеткой? Ах ты негодник! – Чонса щелкнула языком и неприятно хихикнула. Колючка тут же поднял иголки и стал прежним, заносчивым и злым.
Сразу задышалось как-то легче.
– Ведьма!
– Коротышка. – Встав на цыпочки рядом с Джо, Чонса щелкнула зубами у его носа.
– Мы одного роста, – кисло ответил Джолант, но этот привычный аргумент встретил только еще один смешок Чонсы. Она положила свои шестипалые ладони на плечи девочки и слабенько их помяла. Дитя качнулось, как кукла. Глянув на них, Джо внезапно спросил: – А у тебя есть сестры или братья?
– Не знаю.
Она пропустила волосы малышки сквозь пальцы и рассеянно начала плести косицу. Чонса скучала по длинным волосам, хотя, конечно, в дороге и в бою от них мало прока, но красиво же: расчесывать щеткой, украшать цветами и гребнями, укладывать, как настоящая девушка.
– Брок не говорил? Я была младенцем, когда оказалась в малефикоруме.
Малефикорум – это высокие стены, нудные мантры, старики и воины, молитвы, медитации и общество таких же «одаренных», как она. Не место для детей. Это пристанище сломанных душ, уродцев и маленьких человечков с глазами битых зверят. Ничего общего с пансионом для девиц или приютом, если честно.
В голосе у неё не прозвучало ноток, которые могли бы вызвать жалость, но Джо – глупый чувствительный мальчик – коснулся её руки. Чонса вздрогнула от неожиданности.
– Мне жаль.
– А мне нет, – ответила она слишком быстро. – Ведь чем меньше тварей вроде меня, тем лучше. Разве нет?
Джо хотел сказать что-то ещё, но малефика не дала ему закончить.
– Мы спать.
Она поднялась по лестнице, ведя за собой девочку, и оглянулась только на самом верху. Джолант присел возле очага, обнял колени и смотрел в огонь. Чонса залюбовалась правильным профилем, хоть на монетах чекань, и грустью во всем его ссутуленном облике. Повела носом.
Кажется, Колючка-Джо скучал по своей семье.
Оставшийся путь они проделали медленнее, чем ожидалось, хотя шли по утоптанному тракту, пуская коней бодрой рысью. Заболел Джо – в седле держался, но был зелен, к вечеру следующего дня начал кашлять и получил от Чонсы большую порцию крепко заваренных трав, таких приторных от меда, что несчастный занемог вовсе и блевал всю ночь. Так и плелся теперь в самом хвосте, а синеглазка перекочевала на руки Брока к его неудовольствию.