Однако оформление паспорта — дело техники, отправка Аббаса на родину задерживалась по другим причинам.
Во-первых, не на что было купить билет. Двести долларов, имевшиеся у него во время ареста, пакистанцы не тронули, однако этих долларов требовалось не менее пятисот.
Во-вторых, в консульство позвонил раздраженный чиновник из одного российского ведомства, возмутившийся самим фактом возвращения на родину «перебежчика и бандита». На это Ксан сухо заметил, что Аббаса гражданства не лишали и помешать ему проживать на родине нельзя. Это чиновника не убедило. Он отругал Ксана за «негосударственный подход» и повесил трубку. Ксан был вынужден доложить послу, который всерьез озаботился возможными осложнениями. А ну как натворит этот безумец что-нибудь в своем Татарстане или, пуще того, в первопрестольной, кто отвечать будет?
В-третьих, ожидались результаты проверки Аббаса, проводившейся ФСБ и Управлением «Т» ГУБОП, Главного управления по борьбе с организованной преступностью.
А пока суть да дело, Ксан с Аббасом мирно сосуществовали. Вместе ужинали, смотрели телевизор и беседовали на разные темы. Как-то в местной информационной программе разбиралось недавнее покушение на президента. Военные и политические эксперты единодушно считали, что главу государства спас джаммер, и техническая оснащенность службы охраны — решающий фактор.
Наблюдая за Аббасом, Ксан увидел, как тот оттопырил верхнюю губу: выражая скепсис и иронию в отношении сказанного.
— У вас другое мнение?
Аббас медленно повернул голову.
— Я насчет джаммера, что выручил президента.
—Президента выручила плохая подготовка организаторов покушения, — уверенно произнес Аббас. — Наверное, Ксан не сумел сдержать смешок, и татарин обидчиво добавил: — Я плохо знаком с местной ситуацией, в тюрьме даже газет не давали, но есть вещи очевидные. Я военный инженер, знаю саперное дело.
— Ну-ну? — навострил уши Ксан.
— При четкой и грамотной организации никакой бы джаммер не помог. О том, что им оборудован автомобиль президента, догадаться нетрудно. Поэтому не следовало полагаться на дистанционное управление. Боезаряд нужно было активировать вручную.
— Воспользоваться услугами камикадзе, — догадался Ксан. — Протянуть провода и замкнуть их на расстоянии. Так поступали партизаны в Великую Отечественную, когда немецкие поезда рвали. Однако риск велик. Провода непросто замаскировать и легко обнаружить.
— Нужно только постараться.
— Жаль, что у террористов не было такого советчика как вы, — усмехнулся Ксан.
— Жаль, что не было, — не принял шутки Аббас. — Мне не за что любить эту страну.
Ксан нахмурился и сменил тон.
— Вам бы поскорее ее покинуть и забыть. В России у вас семья, займетесь каким-нибудь делом.
— Едва ли. С женой мы перестали понимать друг друга, у нее своя жизнь. Конечно, можно вернуться в бизнес, деньги кое-какие остались. Но я сделал свой выбор.
— В Афганистан вам путь заказан.
— Разве в этом дело? — Аббас улыбнулся, как показалось Ксану, немного грустно.
На следующий день пришли результаты предварительной проверки, мало обнадеживающие Аббаса. В телеграмме ГУБОПа говорилось, что способствовать его возвращению в Россию не стоило. Но раз уж так сложилось, в аэропорту его «встретят», а дальше «разберутся». Таким образом, беднягу ожидали новые передряги, но сообщать ему об этом Ксан не стал: зачем раньше времени расстраивать человека.
МИД «отстучал» лаконичную шифровку: юридических препятствий для репатриации не имеется.
Наиболее подробной и конкретной была ориентировка из ФСБ. Контрразведчики опросили родственников и друзей Аббаса, все факты подтвердились. Его родители умерли, а жена шла в гору по коммерческой линии: оставив клинику, возглавила фирму по торговле мединструментами. Бывшего супруга называла не иначе, как «блаженным». Любопытнее всего было то, что она рассказала о своей взрослой дочери, которая, дескать, пошла по стопам отца, и кроме религии слышать ни о чем не хотела. Гюзели исполнился двадцать один год, и она обучалась на втором курсе Международного исламского университета в Исламабаде. Об этом Аббас ни разу не упоминал, что было, по меньшей мере, странно. Неужели отец не знал, что его родной ребенок находится в том же самом городе, где он сейчас проживает? Неужели после долгой разлуки не захотел увидеться?