Отряд полевого командира Муалима Дзардана нашел убежище в небольшой живописной долине в верховьях реки Точи. Точнее, это были остатки некогда многочисленного и боеспособного подразделения, которое не один месяц противостояло силам международной коалиции в афганской провинции Пактия. Сейчас бойцы были деморализованы и не питали иллюзий относительно своего будущего. Хотя долину со всех сторон окружали скальные массивы, никто не сомневался: даже в этой глуши долго не продержаться. Рано или поздно рейнджеры «додавят» воинов ислама.
В хижине, прилепившейся к склону горы, обстановка была самой что ни на есть скромной. Грубая деревянная кровать, потертые ковры, пять или шесть больших подушек. На табуретке возвышался пузатый медный самовар, рядом — чугунный котел с пловом. В углу полулежал, опираясь спиной на массивный сундук из почерневшего тика, Муалим Дзардан. Ему было около пятидесяти. Лицо грубое, с окладистой черной бородой. На нем застыло выражение иронии и скепсиса, возникшее в ходе беседы с другим человеком. По положению тот явно уступал Дзардану, но вел себя уверенно, напористо. Звали его Сакебом, и был он заместителем командира. Высокий, атлетического сложения, с решительным лицом, которое портили маленькие глаза, похожие на сочные плоды унаби: близко посаженные, бегающие.
— У нас осталось больше сотни бойцов, оружие, — говорил Сакеб. — Мы здесь долго сможем бороться.
Дзардан брал финики из деревянной плошки, ловко отделял языком и зубами сладкую мякоть, сплевывал косточки прямо на ковер.
— А дальше?
—Не нам гадать, что дальше, — недовольно ответил Сакеб. — Правоверный должен делать то, что может. Аллах всемогущ, он думает за нас. Мы — солдаты джихада. В святой книге сказано: «Устраши врагов Господа, собери для этого все силы свои.». Джихад — это борьба.
— Джихад — не только борьба, — заметил Дзардан. — Это — путь самоочищения, изживания скверны. Не только в стране, в мире, но и в наших душах. Джихад может требовать мира, не войны.
— Не мне объяснять эти тонкости, командир. Есть враги, надо их убивать. Драться до смерти или до победы. Нас достанут только с вертолетов, и то не везде. Уйдем вглубь гор.
— Это погубит тысячи, — возразил Дзардан. — Власти пока не вернуть. Ни на чью помощь рассчитывать не приходится. Надо выждать, собраться с силами. Вот почему нужен мир, вот почему я согласился на приезд этой русской.
Сакеб неодобрительно хмыкнул.
— Кто не сумел победить, исчезает. Так угодно Аллаху. Неужели мы должны выторговывать у женщины жизнь и свободу? У русской, Муалим-сааб! Что русские делали в Афганистане, в Чечне.
Командир, однако, не внял аргументам своего подчиненного.
— Слуги Сатаны не раз брали верх. Но времена меняются, и выигрывает тот, у кого хватает терпения ждать.
За тысячу километров от Точи и убежища, которое нашли в горной долине Дзардан и его отряд, просыпалась пакистанская столица. Квадраты и прямоугольники спальных районов, идеально прямая центральная авеню, деловые кварталы, торговые ряды. Было около десяти утра. Клерки уже успели удобно устроиться в офисах, лавочники подняли стальные шторы, закрывавшие витрины, расставляли на тротуарах образцы товаров. Но город пока что пребывал в полудреме. Солнце еще не успело высушить улицы после ночного муссона, они хранили воспоминания о ночной свежести, которая нехотя уступала напору подступавшего пекла.
Размеры Исламабада гораздо больше, чем это представляется иностранцам. Их жизнь ограничена привычными маршрутами: отели «Марриотт», «Сирена», «Холидей Инн», два-три европейских супермаркета, с десяток ресторанов. Крутятся на пятачке, читают англоязычные газеты, полагая, что знают все о городе и о стране. Им не доводилось посещать районы бедноты, где не считается зазорным приютить боевиков из отрядов, разгромленных в зоне расселения племен или афганских провинциях Забуле или Кунаре. Они не рискуют совать свой нос на окраины, где лютуют шайки да- койтов, в деревушки-сателлиты, окаймляющие Исламабад вдоль линии гор. Белому человеку там появляться небезопасно: если в машину не кинут гранату, то она станет предметом внимания оборванной толпы, которая перекроет дорогу. Водителя вытащат из-за руля, будут ощупывать как заморскую диковину.
Международный исламский университет расположен в одной из неблагополучных и малонаселенных частей столицы. Посреди огромного пустыря высится с десяток крас- нокирпичных корпусов — общежития и факультеты. Растительности почти никакой. В летние месяцы здесь сущий ад, тщетно искать спасение от жары в крохотных боксах общежития, где кондиционирование воздуха не предусмотрено. Впрочем, снаружи еще хуже. Тени практически нет, и студентам остается надеяться только на собственные шляпы, которые хоть как-то защищают от свирепых лучей светила.