Вскоре после этого, около 950 года, Константин VII Багрянородный (Порфирогенит) написал книгу, которую принято называть “Об управлении империей”. В ней он объясняет сыну среди прочего, что вышеперечисленные товары русь получала от славянских племен, которые пребывали под ее протекторатом. “Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется «кружением», а именно — в Славинии вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами росов”[14]. Не все туземцы оказались одинаково покорны. Древляне, обитатели правобережья Днепра и бывшие господа Киева, платили руси “по черной кунице”. Но аппетиты завоевателей росли, и древляне в итоге не выдержали.
Рассказ “Повести временных лет” о восстании древлян и его подавлении дает нам возможность представить мир Киева и окрестностей, пришельцев и местных жителей, в эпоху, что преимущественно покрыта для нас туманом времени, — в середине X века.
Согласно тексту, мятежные славяне схватили и убили Ингвара (Игоря), наследника Хельги. Летописец объясняет их мотивы так: “Древляне же, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим Малом и сказали: «Если повадится волк к овцам, то выносит все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит»”.
Убив хищника, как было задумано, древляне решились на более дерзкий поступок. Князь Мал, глава заговорщиков, предложил руку вдове — княгине Хельге, которую, учитывая ее значение для восточнославянской культурной традиции, мы далее будем именовать Ольгой. Летописец раскрывает коварный замысел древлянина: превратить фактически в заложника, если не убить при случае, наследника Ингвара — юного Святослава.
Повествование дает понять, что дружины руси и славянская племенная верхушка конфликтовали не только из-за дани. На кону стояли торговля и нарождавшееся государство в целом. Мал, набиваясь Ольге в мужья, очевидно, метил на престол Ингвара. Ольга же обманула его, пригласив древлянскую знать в Киев. Там гостей то хоронили заживо в ладье, то рубили, напоив допьяна, то жгли оригинальным образом. “Когда же древляне пришли, Ольга приказала приготовить баню, и вошли в нее древляне и стали мыться; и заперли за ними баню, и повелела Ольга зажечь ее от дверей, и тут сгорели все”. Послы, видимо, плохо представляли, чем может обернуться для них скандинавская сауна.
Роль как ладьи, так и бани в этой легенде намекает на ее норманнскую подоплеку: в Скандинавии и тому и другому придавали важнейшее значение (оттуда русь принесла обряд сожжения покойника в ладье). С другой стороны, заметно, насколько шатким было положение Ольги в Киеве. Видимо, княгине перед расправой над сватами Мала следовало заручиться поддержкой киевлян. По ее совету гости отказались идти пешком или ехать верхом в Ольгин замок и потребовали, чтоб их несли в ладье, унизив таким образом хозяев. Согласно летописи, киевляне горевали: “Нам неволя”. Итак, прежде чем выйти в поход на “Деревскую землю”, Ольга коварно погубила три группы ее лучших мужей. Но и после этого она не могла просто разбить врагов и взять их столицу штурмом. Искоростень сожгли при помощи новой уловки. Во всем этом не возникло бы нужды, располагай русская княгиня тысячами воинов.
Святослав, сын Игоря и Ольги, стал первым киевским князем, чей облик известен нам из более-менее надежного источника. Летописец расхваливал его мать — “добра лицемъ и смыслена велми”, — но и только. Лев Диакон, византийский хронист, возможно, видел русина своими глазами и оставил нам в “Истории” его словесный портрет: “Умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым…”[15] Речь идет об июле 971 года, когда Лев сопровождал императора Иоанна Цимисхия, под началом которого византийцы сражались в Болгарии.