Таким образом возникла Речь Посполитая — единое государство с единым парламентом и королем, которого выбирала вся шляхта. Права польской распространили на шляхту Великого княжества Литовского. Оно сохранило свои учреждения, скарб (казну), судебную систему и армию. Новое государство, известное в историографии под именем Речи Посполитой обоих народов, стало квазифедерацией, в которой доминировала Польша — благодаря унии королевство значительно увеличилось и окрепло. Три юго-восточных, украинских, воеводства вошли в него не единым целым, а поодиночке, однако с сохранением права пользоваться в судах и администрации привычным книжным языком, свободно исповедовать православие.
На сейме в Люблине украинские воеводства представлял тот же слой общества, что и земли к северу от Украины, — князья и бояре. Однако, в отличие от литовской и белорусской аристократии, что не покинула пределов великого княжества, депутаты от Волыни, Брацлавщины и Киевщины желали перехода в состав Польши. При этом они просили гарантий сохранения религии, языка и законов своих предков. Почему элита украинских воеводств, особенно княжеские роды, пошли на такую сделку? Вопрос далеко не праздный, ведь установленный в 1569 году внутренний рубеж станет основой для тех административных границ, что в двадцатом веке превратятся в межгосударственные, украинско-белорусские.
Присоединились ли украинские воеводства к Польше, поскольку идентичность и образ жизни отличали их от современных белорусских земель, или наоборот, Люблинская уния стала отправной точкой для разделения украинцев и белорусов? У нас нет оснований предполагать, что в середине XVI столетия эти народы говорили на совершенно разных языках. В наши дни в Полесье можно услышать переходные между украинским и белорусским диалекты — должно быть, они звучали там и в те времена. Поэтому одного только лингвистического критерия для проведения границы недостаточно. Тем не менее аннексии по итогам Люблинской унии подчеркнули, видимо, те различия, что наметились уже давно, — очертания воеводств в общих чертах совпадают с древнерусскими княжествами предыдущих эпох. Развитие Киевской земли, Волыни и Галичины с одной стороны и Полоцкого княжества с другой далеко не всегда шло одинаково. В отличие от защищенной лесами и болотами Белоруссии, историю украинских пределов великого княжества всегда определял степной фронтир со своими уникальными проблемами.
В отличие от северной знати, князьям и боярам этих территорий было немного проку от самостоятельности Литвы, которой не хватало сил для обороны от растущей крымской и ногайской угрозы. Польское королевство приходило на выручку во время войн с Россией, но беспрестанные пограничные стычки с татарами за пределами Галичины его заботили мало. Передача окраинных воеводств в состав Польши могла изменить баланс сил в степи. Так или иначе, местная элита сделала выбор в пользу королевства — и едва ли пожалела об этом (источники не позволяют нам предполагать обратное). После 1569 года волынские княжеские роды не только сохранили свои владения, но и значительно их увеличили.
Исход Люблинской унии определил голос Василия-Константина Острожского, самого богатого и влиятельного волынского князя. Он поддержал Сигизмунда, а тот оставил ему должности старосты владимирского и воеводы киевского. Острожский приобретал новые земли, и к концу XVI века его личная империя насчитывала 40 замков, тысячу городов и местечек, 13 тысяч сел и хуторов. В начале следующего века сын Константина Януш имел столько золота и серебра, что их хватило бы на все государственные расходы в течение двух лет. Острожский мог выставить до 20 тысяч пешего и конного войска — вдесятеро больше, чем держал у границ монарх. Константин за свою долгую жизнь успел побыть претендентом на трон сначала Речи Посполитой, затем Московского царства. Шляхте, зависимой от князя в том числе и материально, приходилось мириться с ролью его клиентелы. Таким образом Острожские превращали в марионеток многочисленных депутатов сейма и сеймиков. Некоронованного правителя Руси побаивались не только соседи — ему не отважились бы бросить вызов ни монарх, ни парламент. Сейм запрещал князьям выставлять в военное время частные армии, но бесконечные татарские набеги на степном фронтире вынуждали принимать помощь от Константина. Государству просто не хватало солдат.
Острожские возглавили ряд вельмож, которые преумножили свои и без того огромные богатства после 1569 года, но в затылок этому семейству дышали другие. Крепко стояли на ногах Вишневецкие. Князь Михаил, чьи земли на Волыни казались малы по сравнению с империей Острожских, стал одним из пионеров освоения Левобережной Украины. Просторы к востоку от Днепра почти обезлюдели после монгольского нашествия и долгое время были под контролем ногайцев и крымских татар. Теперь же Вишневецкие руководили заселением лесостепи — закладывали села, укрепленные города и монастыри. Вскоре на Левобережье у них образовалась держава едва ли меньше той, которой владели Острожские на Волыни. Латифундии двух этих княжеских родов далеко превосходили имения всех остальных магнатов.