его гостеприимства добивается человек, знающий себе цену. Хьюгго хранил молчание. Он
учуял какой-то непонятный запах и тщательно принюхивался.
Нам долго не открывали, потом послышались легкие шаги и высокий, чуть дребезжащий
голос поинтересовался:
— У вас есть еда? Хочу есть! Я промолчал.
— Всех съем! — уверенно пообещал обладатель высокого голоса и загремел засовами.
Ему и в голову не пришло поинтересоваться именами незваных гостей.
Я положил правую руку на рукоять меча, а левой ободряюще похлопал Хьюгго по шее.
Мой умный тигр слегка присел на задние лапы, приготовившись к прыжку. Монстр
везунчика Вольдемара рисковал подавиться сегодняшней добычей.
Когда ворота распахнулись, вместо монстра я увидел невиданное существо, которое по
росту и телосложению издалека можно было бы принять за сутулого кривоногого
мальчишку лет десяти. Вблизи же становилось понятно, что перед вами не мальчишка, столько печали пряталось в его глазах. Если добавить к этому острый нос, причудливой
формы уши, напоминающие птичьи крылья, гребень шипов, разделяющий надвое
безволосый, обтянутый кожей череп, руки с длинными и тонкими пальцами, то получится
дивный образ, который поразил не только меня, но и Хьюгго. К тому же незнакомец
препотешно косил выпуклыми глазами. Вид его поразил меня настолько, что вместо
приветствия я невежливо спросил:
— Ты кто?
— Проклятый дармоед и вечно голодный бездельник! — сразу ответило существо, гордо
вскинув голову, держащуюся на тонкой шее, и сверкнув глазами. Одет он был в грязные
лохмотья, явно не без помощи магии составившие нечто целое, а на его шее красовался
кованый шипастый ошейник — добротный и тяжелый на вид.
— Еду дадите?
Я вытащил из мешка лепешку, добавил к ней увесистый кусок копченого мяса и
протянул это странному привратнику. Клянусь Девятью Мечами, он проглотил все не жуя
одним махом, и сделал это куда быстрее Хьюгго.
— Добрый странник на славном большом коте накормил Катипута! — торжественно
воскликнул привратник, погладив себя по животу. — Спасибо!
С этими словами он бесстрашно подошел вплотную к Хьюгго и погладил его сначала по
левой передней лапе, а затем по правой. Опешив от неожиданной ласки, Хьюгго стоял как
вкопанный и даже не оскалил свои огромные зубы. До сих пор котом его осмеливалась
называть только отцовская кухарка Фелидия.
Я нашел что церемония в воротах слишком затянулась и спросил:
— Скажи-ка, приятель, могу ли я увидеть хозяина? Доложи ему, что прибыл Эвальд, сын
лекаря Гасстерта из О'Дельвайса.
— Хорошо, Катипут так и сообщит: прибыл Эвальд, сын пекаря-мастера из О'Дельвайса.
Катипут посторонился, давая нам возможность проследовать во двор, запер ворота и, переваливаясь с ноги на ногу, удалился в дом. Я не счел нужным представляться вторично: мое имя он запомнил правильно, и на том спасибо.
«Неужели это и есть тот самый монстр, который так напугал Вейко? — подумал я, глядя
ему вслед. — Что за чушь!»
Я спешился. Двор перед домом Вольдемара поражал своей ухоженностью. Даже
растущие вдоль забора кусты имели одинаковую форму и являли собой почти идеальные
шары. В прошлый раз Райский Уголок показался мне немного запущенным: подобно многим
внезапно разбогатевшим людям, Вольдемар был весьма прижимист и не считал возможным
тратиться на наем прислуги. Вместе с женой Кселеной, такой же скрягой, как и ее муж, он
вкалывал от рассвета до заката,
но четырех, пусть даже и весьма трудолюбивых рук для такого большого поместья, как
Райский Уголок, было недостаточно.
— Эвальд, дружище, как я рад тебя видеть! — Толстый розовощекий Вольдемар
скатился с крыльца и, раскинув руки, устремился мне навстречу. Его физиономия излучала
притворное радушие, а хитрые глазки ощупывали то меня, то Хьюгго, то снова меня, пытаясь угадать истинную причину нашего визита.
Пляшущие по лбу брови свидетельствовали о напряженной работе ума. Мне было ясно, что Вольдемар пытается ответить на несколько вопросов сразу.
Какой злой ветер занес меня в Райский Уголок? Стоит ли влезать в неожиданный расход, угощая меня обедом?
Может быть, и стоит — вдруг от меня будет какая-нибудь выгода или польза?
Даже если от меня не будет ни выгоды, ни пользы, все равно лучше оказать мне
радушный прием. Что бы ни поговаривали о прошлом Вольдемара, моя репутация все равно
была немного... значимей.
Уверен, что Вольдемар одновременно перебирал в уме свои грехи, пытаясь понять, не
явился ли я творить возмездие.