мгновение встретились, и Гестейн оцепенел от ужаса. Облаченный в мантию не имел ничего
общего с людьми.
Взмахнув рукой, которая показалась Гестейну неестественно белой, существо в красной
мантии метнуло длинный трехгранный клинок, который вонзился несчастному геологу
точно в левый глаз и, пробив затылок, вышел наружу.
Последней мыслью Гестейна было сожаление о том, что он так и не помирился с Ферци.
Подойдя к своей жертве, убийца легко выдернул окровавленный клинок из глазницы, аккуратно вытер его травой и спрятал под мантией. Затем он прошептал заклинание, и тело
Гестейна, вспыхнув белым пламенем, в считанные мгновения сгорело дотла. Превратились
в серый пепел даже железные инструменты геолога, его нож, пряжка от пояса и подковки
на каблуках сапог.
Металлическим носком сапога убийца разворошил пепел и поспешно вернулся на то
место, где простоял весь день. Взмахом руки заставил бесследно исчезнуть светящийся
проем и следом за ним немедленно исчез сам. Так же бесследно.
Глава 2
Загадочное исчезновение дочери воеводы Дамируса разделило жителей столицы на два
лагеря. В первом преобладали мужчины. Они сурово сверкали глазами, хмурили брови и
говорили о происках недругов. Женщины загадочно улыбались и стояли на том, что
красотка Орлуфия сбежала с возлюбленным.
— Посудите сами, почтенный Гасстерт, — горячилась наша кухарка Фелидия, пылкая и
скорая в суждениях, как все старые девы, — наш воевода никогда не согласится отдать дочь
за человека ниже его рангом. А среди достойных дочери Первого Воина О'Дельвайса
холостяков — раз-два и обчелся. И что же оставалось делать бедной малютке? Как, скажите
мне вы, устраивать ей свою жизнь?
Зная Фелидию, мой отец не спешил с ответом, ибо добрая женщина всегда успевала
ответить на свой вопрос сама.
— Ей пришлось выбирать: или бежать с кавалером из отчего дома, или всю жизнь
провести в одиночестве, всеми забытой и никому не нужной. Совсем как я...
Фелидия горестно вздохнула, извлекла из бездонного кармана фартука вкусно пахнущий
стряпней платок, столь же необъятный, как и его хозяйка, и принялась усиленно тереть
сухие глаза. Отец воспользовался паузой, чтобы высказать собственное мнение.
— Я знаю Орлуфию с пеленок, — откашлявшись, начал он, — и никогда не поверю, что
она могла бы сбежать с любовником, опозорив своего отца...
— Да полно вам, хозяин, — отмахнулась Фелидия, — разве вы забыли, что начертано на
гербе нашего славного воеводы? «Обращаю в бегство!» — вот что!
— Да, но имеются в виду враги... — возразил отец.
— Имеются в виду все, кто осмелится пойти наперекор его крутому нраву. Я не возьмусь
утверждать, что суровый характер — плохое качество для воеводы, скорее наоборот. Но не
для отца, запомните это!
Отец покосился в мою сторону, видимо думая о том, что полное отсутствие суровости у
отца тоже не идет на пользу детям. Из них вырастают бездельники вроде меня, способные
променять положение уважаемого столичного лекаря и аптекаря на незавидную долю
бродячего искателя приключений, не забывающего, впрочем, иногда наведываться в отчий
дом, пусть даже это происходит, когда в очередной раз заканчиваются эликсиры, врачующие
раны и ушибы. Сокрушенно покачав седой головой, отец не смог удержаться от упрека в
мой адрес:
— Ты уже давно шляешься по миру в поисках богатства и славы, но везет тебе только на
порезы и шишки, мой мальчик.
Мне не хотелось возобновлять старый спор, поэтому я промолчал. Отцу ответила
Фелидия.
— Как ваш язык повернулся сказать такое, хозяин?! — возопила она. — Пусть ваш сын
пока еще не купается в золоте, но славы ему не занимать! На счету этого мальчика, которого
я помню еще вот таким крошкой, — Фелидия свела свои большие ладони почти вплотную,
— больше побед в поединках, чем у всех наших
рыцарей, вместе взятых! Кстати, мастер Гасстерт, вы никогда не задумывались, почему
ваши пациенты в последние годы перестали рассчитываться с вами обещаниями вместо
золотых монет? Хоть один из этих богатых бездельников осмеливается задолжать вам за
лечение или за снадобья?
— Мои пациенты — достойные, благородные люди! — возразил отец. — Их понятия о...
— Их понятия не мешают им подолгу не платить портным, парикмахерам, ювелирам.
Послушали бы вы, что говорят на рынке об этих достойных, благородных людях! А с вами
рассчитываются вовремя благодаря вашему сыну!