колонны, увитые каменными ветвями и листьями. Через высокие окна лился странный
голубой свет, настолько яркий, что глазам моим стало больно.
Кроме меня, в зале никого не было. Как я и ожидал.
Сердце мое отчаянно стучало в груди. Дыхание стало прерывистым. Я сознавал важность
момента и некоторую его торжественность.
— Где находится Орлуфия, дочь Дамируса из О'Дельвайса? — спросил я, глядя вверх на
радугу, и тут же в моей голове зазвучал ответ. Казалось, что я мысленно отвечаю на вопрос
самому себе, своим же собственным голосом: — Орлуфия находится в Башне Заточения на
острове Фей-Го, где ей угрожает опасность стать проводником Хаоса в мир Фэо.
Свет погас, исчезла радуга, вместо зала передо мной снова были руины. Я вышел на
лестницу, огляделся на всякий случай по сторонам, поблагодарил мысленно Врата Знаний за
ответ и поспешил к друзьям, ожидавшим меня у подножия лестницы. С вестью, одновременно и радостной, и печальной.
Хьюгго и Катипут вопросительно смотрели на меня и ждали.
— Орлуфия находится в башне на острове Фей-Го, ей угрожает опасность стать
проводником Хаоса в мир Фэо, — без предисловий сообщил я им.
— Ура! Тебе ответили! — завопил Катипут, а Хьюгго задрал голову к небу и в полную
мощь своего голоса исполнил победную песнь, которую, должно быть, услышали и в
О'Дельвайсе.
Мы уселись на Хьюгго, который, не дожидаясь моих указаний, двинулся в сторону
столицы.
Я тем временем припоминал все, что за свою жизнь узнал о Фей-Го — проклятом
острове, как его иногда называют.
Знал я немного. Когда-то, в незапамятные времена, на Фей-Го, расположенном на севере
от нашего материка в безбрежных просторах океана, именуемого Баллаурским, правил
жестокий Горбах — император-завоеватель. Три зверя денно и нощно терзали его —
гордыня, алчность и неуемная жажда убийства. С такими качествами и сильной армией в
придачу он быстро покорил почти весь мир, но сломал зубы о владения короля Магиша, того
самого Магиша, что ради победы над Горбахом стал слугой Бога мертвых и проклятых.
Принято считать, что, потерпев поражение от Магиша, Горбах бежал
на свой остров Фей-Го, где и умер, забытый всеми. В паре старинных манускриптов, которые я некогда читал в библиотеке Панеоника, упоминались какие-то зловещие цветы (я
забыл их название), несущие всем разумным существам горе и печаль. Каким-то образом
цветы эти были связаны с именем Горбаха. Не то он их создал, не то поливал своими
слезами или кровью, не то они просто-напросто выросли на его могиле. Эти цветы — чуть
ли не единственные растения на проклятом острове. А может быть, и единственные, кто
знает. У людей и магмаров есть дела и поважнее, чем исследовать остров Фей-Го, на
котором ничего хорошего все равно не найдешь.
Есть еще старинная песня о Фей-Го, сложенная кем-то из наших сказителей. Она
повествует о несчастном моряке, которого океанские волны выбросили на берег Фей-Го
после кораблекрушения. Песня, как и положено, грустная. О самом острове Фей-Го в ней
сказано мало, больше говорится о страданиях несчастного моряка.
Стоило мне вспомнить о песне, как память моя услужливо выдала несколько строк из
нее:
Здесь нет пения птиц, нет лесов и лугов,
Лишь камни растут из земли,
И дым от огня, что в недрах горит,
Глаза разъедает мои...
Несчастный моряк в конце концов умирает от голода и жажды. В детстве, когда я был
склонен верить всему услышанному, меня сильно волновал вопрос: кто сложил песню и
донес ее до людей, если моряк умер и на острове, кроме него, не было ни одной живой
души? Будучи не в силах найти ответа на этот вопрос, я пристал с ним к Фелидии, которая
не стала смеяться надо мной, а с серьезным видом разъяснила, что песню сложил призрак
моряка, его неупокоенный дух.
Более подробно о Фей-Го ничего не известно ни людям, ни, как я склонен думать, магмарам. Дурная слава заброшенного острова отпугивает исследователей и просто
искателей приключений, даже самых отчаянных. К тому же остров скрывает от людских
глаз, да и от магмарских тоже, плотная завеса тумана, простирающаяся по воде далеко за его
пределы.
Славное, должно быть, местечко этот Фей-Го. Неудивительно, что Хаос избрал зловещий
остров в качестве своего форпоста в нашем мире. Более подходящей области придумать
невозможно.
Упорядочив все, что мне удалось вспомнить, я тут же поделился сведениями с
Катипутом. Надо отдать ему должное — перспектива посещения столь страшного места