Худой Волк рассмеялся.
– Опасности нет. Так, расскажите мне побольше о Городах?
Глаза Коуди засияли. Он поудобнее устроился со своей трубкой и начал рассказ.
Города уже были древними, когда первые люди прибыли на Пассаж. Несколько научных экспедиций пропали в разных живых Городах, прежде, чем опасность стала очевидной. Из трёх или четырёх тысяч Городов, что дрейфуют по миру-океану, примерно сотня была мертва и уже разграблена до голого металла, когда люди впервые их обнаружили. Где-то шестьсот были в разных стадиях разложения, а их защита довольно нестабильна, чтобы дать мародёрам хороший шанс на выживание. Все остальные полностью функционировали, но, предположительно, были необитаемы. Некоторые из живых Городов позволяли исследователям входить и выходить, пока они не пытались взять какие-либо сувениры, и эти исследователи не обнаружили никаких обитателей.
– Я думаю, они не злые, эти Города. Просто непредсказуемые, – сказал Коуди. – Будьте осторожны с тем, чтобы доверять им, Джон. Самые худшие пригласят вас на чай, такой сладкий, какой только захотите, но если вы войдёте, никто вас больше никогда не увидит. Никакого злого умысла, возможно, ну пропал и пропал. Если пойдёте, будьте осторожны.
– И все они инопланетные?
– Так специалисты говорят. Это имеет смысл, так как все они чертовски старые, а СемяКорп добралась сюда всего семьсот лет назад. Но сейчас, когда вы спросили, у собирателей костей есть легенда о человеческом Городе. Или, во всяком случае, Городе с человеческим лицом.
Интересно, подумал Худой Волк.
– О? Расскажите мне.
– Да особо нечего рассказывать. Собиратели много о нём не говорят; все они надеются стать теми, кто его найдёт. Но он, должно быть, держится высоких северных широт, прямо под линией айсбергов. Там холод, дымящаяся вода, неизвестные морские твари, невероятные полярные сияния – хорошие условия для легенды, думаю так. Как бы то ни было, некоторые из старых собирателей расскажут тебе о том времени, когда они видели его, как он плыл через ночной туман. Какие там морские ворота из золота, пятидесяти метров в высоту, украшенные резьбой из тысячи лиц. Человеческих лиц. Врата Лиц. Полагают, что этот Город быстро плавает; никто из тех, кто его видел, не смог держаться рядом. Конечно, все они пытались пометить его, но никто из них не смог найти его снова. Некоторые думают, что большую часть времени он плавает под водой.
Нечто в лице Коуди подсказало Худому Волку – это больше, чем обычная легенда.
– Что-то в нём есть, чтобы его поискать, – произнес он.
– Да, – сказал Коуди. – Если кто-то сможет пробраться внутрь и выйти с чем-то, он сможет купить свой билет отсюда. Стать кем-то. – В глазах Коуди было печальное признание. – Когда-нибудь, Джон, я распрощаюсь с СемяКорп и отправлюсь в лодке на север. Когда стану храбрее.
Утром Коуди помог Худому Волку вытащить прекрасную маленькую лодку и привязать крепыша к её передней палубе. Худой Волк, не оборачиваясь, махнул на прощание рукой.
Это было три недели назад.
На рассвете пришло беспокойное забытьё и воспоминание плавно перешло в сон.
Худому Волку снился он сам, сильный и здоровый, быстро бегущий по идущему волнами океану. Его ноги выбивали брызги из пенных гребней волн; его ступни немного тонули в прозрачной воде. Его сердце билось медленно и сильно, неутомимая машина. В его левой руке был тяжёлый боевой лук, усиленный полосками рога и обвязанный блестящим сухожилием. На спине он чувствовал тяжесть колчана. Во всём остальном он был обнажён, кроме узкой набедренной повязки. Глянув вниз, он увидел, что набедренная повязка украшена вышивкой из переплетающихся диаграмм из микроокружностей. Невыразимый страх шевельнулся в нём, но затем он увидел, что он ошибся и что это были всего лишь знакомые зубчатые спиральки, так любимые ткачихами его племени.
Уголком глаза он поймал белый блеск на горизонте к северу. Он отвернул от солнца и побежал ещё быстрее, чуя охотничий азарт.
Стая бизон-китов, ещё не почуяв его, плыла не спеша, их чёрные горбы поднимались над морем. Время от времени кто-то из них извергал фонтан, пуская высокий плюмаж из воды, душистой от кормления на морских лугах. Он приблизился к ним против ветра на расстояние ста метров, а потом повернул на параллельный им курс, оставаясь, насколько это возможно, в ложбинах между волнами, подныривая под гребни волн. Он насчитал дюжину крупных особей: пять самок, четыре детёныша, двое годовичков и старый самец, давно переживший свой расцвет. Худой Волк почувствовал укол беспокойства. Где вожак? Он поглядел на иссиня-чёрную воду под ногами; что она скрывает? Беспокойство усилилось. Что-то было не так; что? Эта мысль ускользнула от него, быстрая, как рыба.