— Значит, я тут в заключении… — прошептал Ганин и обиженно затих.
Снежана смягчилась. Она оставила недоеденный тост с джемом, подошла к Ганину и, сев ему прямо на колени, обвила своими тонкими нежными руками его шею.
— Леш, Лешенька, ну почему сразу в заключении? У меня никогда — веришь, нет — никогда в жизни не было настоящей семьи, мужа! Ну могу я хоть немного насладиться покоем у семейного очага, в своем доме, вдали ото всех! — в глазах Снежаны блеснули слезы. — Да и потом — какое заключение, если мы с тобой сегодня едем в гости, и не к кому-нибудь, а к моему отцу!
— Какому такому «отцу»? Разве твоя мама…
Снежана звонко и мелодично рассмеялась.
— Такой большой мальчик, а не знаешь, что дети никогда не рождаются без отцов? Ха-ха-ха!
— Ну и кто же у тебя отец?
— Увидишь… Очень важная персона. Между прочим, я о тебе ему все уши прожужжала и он… Заинтригован! Хочет, чтобы ты нарисовал и его портрет тоже. Только предупреждаю, это очень богатый, очень влиятельный человек, и у него есть одна причуда — он устраивает приемы-маскарады. Все его гости одеты в древние одежды, говорят только по-старинному, ну и… Ведут себя соответствующе!
— Как твой кот Тимофей?
— Как Тимофей, все верно! — рассмеялась Снежана и игриво щелкнула Ганина по носу, а потом встала и вернулась на свое место. — Так что давай завтракай — чтобы все съел! — , потом я тебе покажу твою новую мастерскую и начнем собираться. Мне нужно ещё многое тебе рассказать…
— Я хочу вызвать священника из Глубокого, мастерскую надо освятить! — ни с того ни с его ляпнул Ганин. Снежана сверкнула глазами и показала ему сжатый кулак. Ганин быстро кивнул головой, сел и принялся уплетать яичницу с беконом…
Мастерская оказалась действительно роскошной. Она располагалась в одной из зал на первом этаже. Размер у неё был как у средней спортплощадки. Все стены были украшены роскошными зеркалами, рамы которых представляли собой барельефы в виде прекрасных полуобнаженных нимф и пузатых голеньких амурчиков — излюбленной скульптурной темы стиля рококо. Выше зеркал располагались картины — портреты, пейзажи, марины… Один взгляд на эти образцы искусства Великого века приводил Ганина в трепет. Посредине залы стоял большой мольберт, столик с красками самых разных цветов и оттенков, набор кистей, вода в вазе, готовые холсты, бумага, карандаши, мягкое креслице для отдыха. В зале работал кондиционер. Было приятно прохладно и свежо.
— Гм, Снежана… Но мастерская тут слишком большая! Обилие зеркал, пространства — все это давит на меня. Лучше бы устроить мастерскую где-нибудь на чердаке или в мансарде… — проговорил Ганин.
— Нет! — топнула ногой Снежана. — Величественный портрет может быть нарисован только в величественной зале. Это тебе не пухлых провинциальных красоток рисовать! Это… это… совсем другое!
— Уж не к царю ли ты меня поведешь? — ехидно спросил Ганин.
— Может, и к царю, а, может, и нет — сам узнаешь… Итак, осмотрел, понравилось? А теперь идем одеваться! Тимофей, чертов кот, а ну сюда! Где ты тут шляешься!? Иди, помоги подобрать милорду костюм, научи его как следует. А у меня дела сейчас, я уле… уезжаю.
— Мр-р-р-р-р, госпожа, лечу, лечу, не стоит бес-с-с-с-с-покоиться, да-сссс! — Тимофей стремглав вбежал в залу. Он уже успел переодеться в старинный бархатный костюм. — Милости просим, милорд, милости просим, мр-р-р-р-р, за мной-сссс, за мной-ссс! А то хозяйка у нас горячая, горячая, как утюг! Ох и жжется она! Как арапником отходит, дак лежи потом, вылизывай ранки-то!.. Ух и строгая она, но — справедливая, да-ссс! В этом свой плюс! Огреет арапником, отойдет, а потом сама зацелует, защекочет, мр-р-р-р-р! Удовольствие сплошное! Вас ещё арапником?.. Нет-ссс, ну и слава Богу, ну и слава Богу! А то, знаете, несладко… Бьет сильно, аж кровь, мясо — все в брызги, а уж когда она псину выпустит… У-у-у-у-ухххх! Поминай как звали… Рвет на кусочки просто, на тр-р-р-р-ряпочки-ссс! Мы с моим коллегой боимся его — жуть! Без тормозов он, без тормозов, с-с-с-ссобака! Но этот-то с крыльями, взлетает и хоть бы хны, а я — бедняга… Ну, ничего — зато потом как зацелует, как заласкает — п-р-р-р-р-релесть! И все проходит, и ничегошеньки не остается, ничегошеньки… Ох, ну характер же у госпожи! Но что поделаешь, принцесса, почти королева… Все они такие, королевы, лучше на глазки-то им и не попадаться, да-ссс! Так что я вам посоветую — не злите её, говорите вс-с-с-с-с-сегда — «да, ваше высочество», «так точно», «будет исполнено» и все будет хорошо, мрррр, все будет хорошо, все будет чудесненько и расчудесненько! — Тимофей-Котофей опять залепетал, забалагурил, заюлил, и у Ганина возникло ощущение, что он из своих слов плетет какие-то кружева и эти кружева как паутина муху обволакивают его сознание так, что все мысли путаются, слова застревают и ему ничего не остается, как следовать за ним, как осел за своим хозяином.