- Это я, Константин Михайлович, извините что поздно... - громким шепотом сказала Снежана, закрывая рот ладонью.
- Снежана? Бог ты мой! Очнулась? С тобой все в порядке?
- Все-все... Константин Михайлович, я больше не могу говорить. Вы знаете, в какой я больнице? Да? Тогда приезжайте немедленно! Ганин в опасности! Медлить нельзя!..
Через полчаса Снежана уже утопала на заднем кресле здорового 'ландкруизера', по-прежнему в больничной пижаме, видя в переднем зеркале опухшее от недосыпа лицо Рогозина, от этого ставшего ещё больше похожего на жабу. Больше смотреть было не на что. Дождь упругими струями хлестал в окна, видимость была нулевая, дворники на лобовом стекле не справлялись. Мощные фары внедорожника выхватывали лишь отдельные фрагменты дороги, каких-то деревьев и фонарных столбов. За стеной дождя разобрать больше ничего было невозможно.
В голове Снежаны как в немом кино проносились кадры её чудесного спасения из больницы, которое произошло настолько быстро, что она до сих пор не могла в это поверить. Ночной звонок дежурной, звон ключей замка, мешковатый человек в черном плаще и под черным зонтиком, несколько слов шепотом и красные 'корочки' перед помятым лицом медсестры - и всё. И вот уже Снежана, в пижаме и больничных тапочках, прячась от холодный струй ночного ливня, бежит к припаркованной на автостоянке машине Рогозина...
- Что с тобой произошло, Снежа!? - наконец, прервал затянувшееся молчание Рогозин. - Меня чуть инфаркт не хватил, когда я тебя увидел в больничной палате как мертвую, а твой сумасшедший...
- Не называй его так! Не смей! - резко крикнула каким-то надтреснутым, каркающим голосом Снежана.
- Ну, ладно, ладно... - торопливо заговорил Рогозин, то и дело посматривая то на дорогу, то на дисплей навигатора - без него в такую бурю можно запросто потеряться в этой глуши - больница располагалась далеко за городом. - Так что же всё-таки произошло?
- Слушай, Рогозин, не до допросов мне сейчас, понимаешь?! - опять истерически закричала Снежана. - Щас выпрыгну на улицу и все тут! - Снежана тотчас же открыла дверцу машины и Рогозин резко ударил по тормозам.
- Ты что, дура, совсем рехнулась!? - заорал он. - На полном ходу прыгать! У тебя что - мозги совсем с катушек послетали!?
- Заткнись, Рогозин! Лучше смотри за дорогой и крути баранку. Не до тебя мне... - уже спокойнее сказала Снежана.
Рогозин тоже как то сразу сник и дал газу. Снежана захлопнула дверь и целиком сосредоточилась на своих мрачных мыслях.
Только сейчас она всерьез задумалась, а зачем, собственно, она едет в особняк? Как она может спасти Ганина от зловещего портрета, чью убийственную мощь узнала на себе? Да и вообще - что это за тварь на портрете, что это за кот такой в человеческий рост и в костюме, что это за ворона, которая нападает на людей? Ответить на все эти вопросы она не могла. Но женское чутье, женский инстинкт повелевал ей несмотря ни на что ехать туда - она должна была во что бы то ни стало узнать, что происходит с Ганиным, чей телефон упорно был недоступен для звонка, она хотела быть с ним рядом в минуту опасности, она просто хотела быть с ним... И все...
Вдруг цепочка её мыслей внезапно прервалась. Рогозин опять резко ударил по тормозам и выругался матом.
- Б...! Какого х... вас тут несет в два часа ночи!
- Кто там?! - встревоженно вскрикнула Снежана.
- Да мужик какой-то! Чуть не сбил его на хрен! - в сердцах рявкнул Рогозин.
А между тем в дверное стекло машины тихонько постучали.
- Добрые люди, куда путь держим? - вежливо спросил незнакомец. Голос у него был старческий, чуть дребезжащий, но какой-то приятный, немного музыкальный, теплый...
- Туда, куда тебе не надо! - огрызнулся Рогозин, собираясь уже дать газу, но Снежана властно положила свою ладонь на его плечо, и он не осмелился исполнить свое намерение.
- А откуда, мил-человек, ты знаешь - КУДА мне надо и КУДА не надо? - не растерялся неизвестный. - А, может, мне с вами как раз по пути?
- Возьмем его, Константин Михалыч, - непререкаемым тоном сказала Снежана. - Старик под дождем, добросим до города. Не звери же мы, в конце концов...
Рогозин мрачно кивнул.
Снежана открыла дверцу, и к ней подсел незнакомый мужчина с седой, аккуратно постриженной, бородой, в мокром полиэтиленовом плаще-дождевике, резиновых сапогах и с черным кожаным чемоданчиком в руках.
- Ой, спасибо, доченька, спаси тебя, Господи!
- Какого хрена ты ночью по лесу шатаешься, старый!? - буркнул Рогозин, лихорадочно выруливая на трассу с обочины, куда он съехал, чтобы не сбить пешехода. - Из-за тебя чуть в дерево не врезался, б...! - Слушай, Рогозин! - опять встряла Снежана. - Заткнись и крути свою баранку! Ещё раз наедешь на деда, я за себя не отвечаю, понял?! Ты заварил всю эту кашу, так и молчи в тряпочку!
- Тише, тише, деточка, тише! Добрый человек просто не выспался, переволновался, да и я, старый, виноват, фары-то меня ослепили - вот я случайно и вышел на трассу, - примирительно и совершенно беззлобно сказал пожилой человек. - А что я в лесу ночью делал? Дак, к умирающей ездил одной, причастить надо было, задержался, а автобусы-то почти не ходят, машины у меня нету, вот и пошел пешочком. Ну, ничего-ничего, апостол Павел вон от Иерусалима аж до самого до Коринфа на своих ножках протопал, вот я и подумал, что уж до Глубокого-то как-нибудь доберусь... - махнул рукой старичок.
Рогозин только присвистнул, но ничего не сказал. До Глубокого отсюда было километров 15 - если не больше - да по ливню, который хлестал прямо как из ведра.
Но лицо Снежаны по ходу рассказа вдруг стало постепенно меняться. Она покраснела, смутилась, притихла...
- Ой, вы - священник, значит... Простите меня... Грубая я, как баба деревенская... Если б знала...
- Грубая, но добрая, - мягко поправил священник. - Вон, с ливня, с ночной дороги меня подобрала. Не каждый так поступит. Боятся ночных попутчиков-то... А про какую-такую 'кашу' вы говорили? - резко меняя тему разговора, спросил священник. - И почему, детка, ты так странно одета? С больницы штоль? - дедушка внимательно посмотрел на Снежану, и та смутилась ещё больше - взгляд его больших, на выкате, карих глаз был пронзительным, в них читался глубокий ум и огромный опыт. На мгновение ей даже показалось, что эти глаза не имели возраста и от них ничего не возможно было утаить, совершенно ничего, даже тайных мыслей и желаний...
- Да, с больницы... - тихо проговорила Снежана и тут же зарыдала, уронив головку прямо на грудь деду-попутчику. Тот ничуть не смутился, а, наоборот, обнял её за плечи и стал ласково гладить мокрые золотистые волосы Снежаны, прямо как добрый дедушка, желая успокоить любимую внучку.
- Тише, тише, детка, тише, все будет хорошо... Расскажи мне всё - вот увидишь, сразу легче тебе будет, легче будет...
И Снежана, громко сморкаясь в услужливо оказавшийся в руках дедушки платок, сбивчиво рассказала все, что с ней приключилось за последние дни, начиная со встречи с Ганиным в городском музее. Дед-священник слушал внимательно, сморщив лоб, и постоянно кивал головой, как бы с чем-то соглашаясь и что-то при этом бормоча себе под нос. Когда же рассказ был окончен, он некоторое время молчал.
- Да уж... Распоясались совсем... Распоясались... - и грустно покачал головой, как добрый дедушка, ставший свидетелем жалоб о проказах соседских детей.
- Кто? - недоуменно подняла брови Снежана.
- Ах, нет, ничего... - как бы очнувшись от глубоких раздумий, сказал священник. - История твоя очень интересная, доченька. И особенно интересно в ней то, что крестик-то твой, матушкой одетый, жизнь тебе и спас! Даже эта черная животина не смогла его сорвать с тебя-то, боится...
Снежана удивленно взглянула на священника и только сейчас обратила внимание на этот факт. 'А ведь и правда...', - с этой мыслью она быстро запустила руку за пижаму и нащупала там, на груди, теплый и казавшийся от этого как будто бы живым металлический предмет.
- Ой, батюшка! - воскликнула она. - И точно - без крестика убили бы меня там, ей-Богу... - и совершенно неосознанно, механически, перекрестилась. - Но кто это были? Разве бывают коты в человеческий рост, в костюмах, говорящие человеческим голосом? Разве бывают портреты, которые убивают? Ответьте, батюшка, что тут происходит?! Кто они?! Священник опять наморщил лоб и немного помолчал, как бы мысленно подбирая слова.