Гнев и горе, которые вызывала у Геборика цена, которую Фелисин за это платила, поначалу было сложно не замечать, они заставляли её испытывать жгучий стыд. Но такой ценой они остались в живых: это была несомненная истина. Бодэн тогда — и до сих пор — только смотрел на неё ничего не выражающим взглядом. Он наблюдал за Фелисин, как незнакомец, который никак не может разобраться, кто она на самом деле. Но он держался рядом — и сейчас тоже маячил за спиной у Бенета. Между двумя мужчинами явно установилась какая-то молчаливая договорённость. Когда Бенета не было поблизости, чтобы защитить её, рядом оказывался Бодэн.
На корабле Фелисин хорошо изучила вкусы мужчин, а также тех немногих женщин-стражниц, которые брали её к себе в койку. Она думала, что готова к Бенету, и ко многому действительно оказалась готова. Ко всему, кроме размера.
Поморщившись, Фелисин натянула свою рабскую тунику.
Бенет посмотрел на неё. Высокие скулы рельефно выступали под глазами, длинные чёрные курчавые волосы поблёскивали от китового жира.
— Я отправлю старика на Земельку, если хочешь, — сказал он.
— Правда?
Бенет кивнул.
— Для тебя всё изменится. Я не возьму ни одну другую женщину. Я — король Черепка, ты будешь моей королевой. Бодэн станет твоим личным телохранителем — я ему доверяю.
— А Геборик?
Бенет пожал плечами.
— Вот ему доверия нет. И проку от него никакого. Только тележки таскать — на большее он не способен. Тележки или плуг на Земельке. — Взгляд Бенета метнулся к Фелисин. — Но он твой друг, так что я ему что-то подберу.
Фелисин провела пальцами по волосам.
— Тележки его и убивают. Если ты его поставишь на плуг, это не особая услуга…
Бенет нахмурился, и Фелисин подумала, что зашла слишком далеко.
— Ты никогда не тянула тележку с камнями, девочка. Тянешь одну пол-лиги по тоннелям, потом идёшь обратно, и всё по новой — три, четыре раза в день. Сравни это с тем, чтобы волочь плуг по мягкой, изрытой земле. Проклятье, девочка! Если я сниму старика с тележек, я это должен как-то оправдать. В Черепке все работают.
— Но дело ведь не только в этом, да?
Вместо ответа он отвернулся и пополз к выходу из забоя.
— У меня каннское вино, свежий хлеб и сыр. Була приготовила для стражников рагу, и нам достанется по миске.
Фелисин последовала за ним. От одной мысли о еде потекли слюнки. Если сыра и хлеба окажется вдосталь, можно будет приберечь немного для Геборика, хотя тот настаивал, что нужны только мясо и фрукты. Но такие яства в Черепке ценились на вес золота, и найти их было не легче. Фелисин подумала, что он обрадуется всему, что бы она ни принесла.
Было ясно, что Саварк получил приказ уморить историка. Никаких убийств — слишком велик политический риск; медленная, мучительная смерть от голода и непосильного труда. Отсутствие рук у Геборика дало капитану повод отправить его таскать тележки. Каждый день историк налегал на ремни, вытаскивая сотни фунтов дроблёного камня из Глубокой шахты к Присмерку. Все остальные тележки тащили волы — по три на каждое животное. Геборик тянул только одну — вот и всё, что указывало на его принадлежность к роду человеческому.
Фелисин не сомневалась, что Бенет знает об инструкциях, которые получил Саварк. Власть «короля» Черепка была не безграничной, хоть он и утверждал обратное.
Они добрались до основной штольни, до Присмерка оставалось около четырёх сотен шагов. Если в Глубокой шахте толстая, богатая и прямая жила отатарала шла под холмами, то на Загибах жилы скручивались, поднимались и опускались, петляли в известняке. В отличие от железной руды на континенте, отатарал никогда не уходил в материковый грунт. Найти его можно было только в толще известняка, отатарал залегал долгими, неглубокими жилами, которые текли, словно реки ржавчины, между окаменевшими растениями и моллюсками.
«Известняк — это кости некогда живших созданий, — сказал Геборик на вторую ночь в лачуге, которую они заняли в Заплюйном ряду — ещё до того, как Бенет перевёл их в более престижный район за таверной Булы. — Я раньше читал об этой теории, а ныне и сам убедился. Теперь приходится признать, что отатарал, похоже, не естественная руда».
«Это важно?» — поинтересовался Бодэн.
«Если это не естественное образование, то что же? — Геборик ухмыльнулся. — Отатарал, погибель магии — рождён магией. Если бы я был менее добросовестным учёным, написал бы об этом трактат».