Скрипач сглотнул, чтобы подавить отвращение, откашлялся.
— За этой площадью, — проговорил он, — никто даже не притворяется, будто что-то контролирует.
Крокус обвёл сцену дрожащей рукой.
— Это всё малазанцы?
— Да, парень.
— Во время завоевания малазанцы так же поступали с местными?
— Ты к тому, что это только воздаяние?
Апсалар заговорила, и в её голосе прозвучало почти личное чувство:
— Император воевал с армиями, а не с мирными жителями…
— Если не считать Арэна, — язвительно вставил Скрипач, припомнив собственные слова, обращённые к таннойскому духовидцу. — Когда в городе поднялись т’лан имассы…
— Не по приказу Келланведа! — возразила она. — Кто направил т’лан имассов в Арэн? Я тебе скажу. Стерва, глава Когтей, женщина, которая выбрала себе новое имя…
— Ласиин. — Скрипач удивлённо поглядел на девушку. — Такого утверждения я прежде не слышал, Апсалар. Не было никаких письменных приказов — не нашли, во всяком случае…
— Нужно было её убить прямо там и тогда, — пробормотала Апсалар.
Скрипач ошеломлённо посмотрел на Крокуса. Даруджиец только покачал головой.
— Апсалар, — медленно сказал сапёр, — ты же была ребёнком, когда Арэн восстал, а затем пал перед т’лан имассами.
— Я знаю, — ответила девушка. — Но эти воспоминания… такие ясные. Меня… послали в Арэн… увидеть бойню. Выяснить, что случилось. Мы… ругались со Стервой. Никого больше не было в той комнате. Только Стерва и… и я.
Спутники добрались до противоположного конца площади. Скрипач придержал коня и долго молча смотрел на Апсалар.
Крокус сказал:
— Тебя одержал Узел, покровитель убийц. Но эти воспоминания принадлежат…
— Танцору. — Скрипач вдруг понял, что это правда. — У Узла есть и другое имя. Котильон. Худов дух, это ведь так очевидно! Никто даже не усомнился, что произошло убийство. Обоих — Танцора и Императора… убили Ласиин и её преданные Старшие Когти. Что Ласиин сделала с телами? Никто не знает.
— Значит, Танцор остался жив, — нахмурившись, проговорил Крокус. — И Взошёл. Стал богом-покровителем на Пути Тени.
Апсалар промолчала, только смотрела и слушала, стараясь, чтобы лицо её ничего не выражало.
Скрипач костерил себя на чём свет стоит — как же можно было быть таким слепым идиотом?
— А какой Дом появился в Колоде Драконов вскоре после этого? Тень. Два новых Взошедших. Котильон… и Престол Тени…
Крокус широко распахнул глаза.
— Престол Тени — это Келланвед, — сказал он. — Их не убили — ни того, ни другого. Они Взошли — и таким образом сбежали.
— Во владения Тени, — невесело улыбнулся Скрипач. — Чтобы там лелеять мысли об отмщении, которые в конце концов заставили Котильона одержать юную девушку из Итко-Кана и начать долгий, хитроумный путь к Ласиин. Но ничего не вышло. Апсалар?
— Верно говоришь, — ровным голосом ответила она.
— Так почему же, — спросил сапёр, — Котильон не открылся нам? Скворцу, Каламу? Дуджеку? Проклятье, Танцор знал всех нас — и если этот ублюдок имел хоть какое-то представление о дружбе, то все, кого я назвал, были его друзьями…
Апсалар неожиданно расхохоталась, что покоробило обоих мужчин.
— Можно было бы соврать и сказать, что он хотел вас защитить. Ты действительно хочешь знать правду, «мостожог»?
Скрипач почувствовал, что краснеет.
— Да, хочу, — проворчал он.
— Танцор доверял только двум людям. Одним из них был Келланвед. Другим — Дассем Ультор, Первый Меч. Дассем мёртв. Мне жаль, если это тебя огорчает, Скрипач. Если подумать, я бы предположила, что Котильон не доверяет никому. Даже Престолу Тени. Императору Келланведу ещё можно было верить. Взошедшему Келланведу — Престолу Тени… нет, это уже совсем другое дело.
— Ну и дурак он, значит, — заявил Скрипач, собирая поводья.
Улыбка Апсалар была до странности печальной.
— Хватит слов, — сказал Крокус. — Давайте выбираться из этого проклятого города.
— Да уж.
Вопреки предостережениям командира повстанцев, до южных ворот спутники доехали без приключений. Улицы тонули во мгле, а дым от догорающих зданий растёкся едкой пеленой так, что дышать стало тяжело. Они ехали по молчаливому миру, где бойня уже миновала, ярость отступила, и вместе с осознанием возвращались потрясение и стыд.
Скрипач понимал, что это лишь короткая передышка, за которой последует всё разрастающийся пожар. Если бы малазанские легионы не вывели из Пан’потсуна, оставался бы шанс подавить его первые искры — с не меньшей жестокостью. Когда участники кровавой бойни сами становятся её жертвами, жажда крови утоляется быстро.