Вольф сорвал одну ягоду и понюхал. Было похоже на запах ореха пекона. Кожура была влажной и гладкой. Пока он колебался, Вала вновь первой отведала незнакомый плод, причмокивая от удовольствия. За полчаса она съела шесть штук, потом к ней присоединились остальные. Паламброн, решившийся последним, пожаловался что ему мало оставили.
— Кто же виноват, что ты такой трус, — хмыкнула Вала.
Паламброн промолчал и лишь свирепо взглянул на нее.
Вала отошла, и за нанесенное оскорбление пострадал Теорион. Решив, что тот осмелился проявить негодование, Паламброн ударил Теориона по лицу. Последний зарычал от ярости и прыгнул на обидчика, однако в последний момент он поскользнулся и упал ему под ноги. Паламброн покатился, как сбитая кегля, еле увернувшись от молотящего плавниками Теориона. Оба в бешенстве предпринимали тщетные попытки вцепиться друг в друга.
Наконец Вольф, не разделявший общего смеха, приказал прекратить драку.
— Пора, наконец, бросить эти детские выходки, которые только отнимают время. Предупреждаю, если еще раз повторится что-нибудь подобное, я сам займусь драчунами. И не лучеметом, жаль тратить заряды. Тех, кто начнет ссору, просто бросят одних или отправят назад. Наша сила в сплоченности, поэтому никаких раздоров быть не должно. Иначе Уризен лишь порадуется, видя как мы уничтожаем друг друга.
Теорион и Паламброн обменялись плевками, однако драку прекратили. Молча скользя в бледно-пурпурном свете луны, отряд продвигался вперед. С приходом ночи тишина прекратилась. Полумрак наполнился отдаленным блеянием, похожим на овечье, вроде бы коровьим мычанием и мощным, как будто львиным, рыком. Пройдя еще одни заросли кустарника, путники увидели небольших двуногих животных, поедающих ягоды. Их тела покрывал коричневый мех. Большие щелевидные глаза поглядывали с мордочек лемуров, уши торчали как у зайцев. Верхние конечности кончались лапами, нижние присасывающимися дисками, сзади виднелись короткие кроличьи хвостики. Увидев пришельцев, они перестали есть и Воззрились на Властелинов, подергивая носами. Убедившись, что незнакомцы не являют собой опасности, вновь вернулись к ягодам. Однако глаз с путников не спускали и время от времени на них по-собачьи лаяли.
В это время из-за холма вышло четвероногое животное размером с норвежского лося, покрытое желтовато-бурым мехом и лохматое как овчарка; очертаниями оно напоминало лису. Ноги его заканчивались тонкими костяными коньками и оно довольно быстро катило к двуногим. Те пролаяли тревогу и все как один сорвались с места. Травоядные удирали со всей скоростью, какую позволяли присоски, но волк-конькобежец двигался быстрее. Вожак двуногих, видя что стаду не спастись, замедлил ход и отставал до тех пор, пока не поравнялся с самым медленным. Затем подтолкнул слабака, сбив его с ног, и побежал догонять остальных. Упавший завизжал и попытался встать на присоски, но тут же был снова сбит с ног рычащим волком-конькобежцем. Последовала короткая ожесточенная схватка, закончившаяся когда челюсти волка сомкнулись на шее двуногого.
— Вот вам и объяснение царапин, которые мы замечали на поверхности, — произнес Вольф. — Некоторые представители местной фауны — конькобежцы.
Некоторое время он молчал, насколько быстрее они могли бы передвигаться, если бы у них были коньки. Эта проблема угнетала его.
Отряд миновал еще одно животное — с длинной шей, туловищем гиены и оленьими рогами. Оно мирно вгрызалось в скалу, вырывала кусок массы и мерно жевало его. Тварь не сводила с них глаз, рыча от наслаждения, упиваясь вкусом скалы, и ее желудок урчал, как испорченный водопровод в старом доме.
Путники отправились дальше и вскоре подошли на расстояние трехсот ярдов к стаду местного подобия антилоп, пасущихся на скалах. Молодые детеныши резвились, бегая друг за другом и прижимаясь к матерям. Самцы предостерегающе заревели на незнакомцев, а один даже попытался последовать за отрядом. Белую шкуру антилоп покрывали ромбовидные узоры, на голове красовались закрученные рога, ступни оканчивались коньками.
Вольф, уже подыскавший место для ночлега, повел отряд в изогнутую амфитеатром ложбину, образованную четырьмя холмами.
— Первым на стражу встану я, — распорядился он. — Затем будет сторожить Лувах, потом Энион.
Энион запротестовал и осведомился, на каком основании Вольф выбрал именно его.
— Ты конечно можешь отказаться выполнить свой долг, — холодно заявил Вольф. — Но если ты будешь спать, когда придет твой черед, то вполне можешь проснуться в челюстях вот такого красавца.
Он указал на что-то за спиной Эниона, и тот повернулся так быстро, что не удержался на ногах. Остальные тоже посмотрели туда, куда указывала рука Вольфа. С вершины одного из холмов на них глядело огромное гривастое животное. Кошачье туловище венчала голова коротконогого крокодила, а ступни оканчивались большими чашками-присосками.
Вольф переключил лучемет на половинную мощность и выстрелил. Грива зверя окуталась дымом, а сам он скрылся за холмом.
— Настала пора сосредоточить официальную власть в одних руках, — произнес Вольф. — До сих пор мы, а точнее вы, уклонялись от решений, хотя и не возражали против того, что командую я. Главным образом потому, что слишком ленивы и слишком заняты своими делишками, чтобы набраться смелости и взять на себя ответственность. Больше откладывать нельзя. Без вождя, чьи приказы будут незамедлительно и безоговорочно выполняться в случае необходимости.
— Любимый брат, — сказала Вала. — Думаю, что ты уже доказал, что являешься человеком, способным повести за собой. Я голосую за тебя. К тому же у тебя есть лучемет, а это делает тебя сильнее всех. Конечно, если у кого-нибудь еще нет припрятанного оружия.
— Ты единственная, у кого достаточно одежды, чтобы спрятать оружие, — заметил Вольф. — Что же касается лучемета, то он будет у стоящего на страже. Я не пытаюсь этим сказать, что доверяю вам. Просто полагаюсь на здравый смысл. Думаю, что у вас хватит ума не использовать лучемет в корыстных целях. Утром же, надеюсь, мне вернут оружие.
Все согласились, за исключением Паламброна, заявившего, что он считает голосование бессмысленным, поскольку и так очевидно, что большинство за Вольфа.
— Брат, ты конечно не собирался выставлять свою кандидатуру, — съехидничала Вала. — Не верится, что подобное могло придти тебе в голову — даже несмотря на твой ужасный эгоизм.
Паламброн оставил ее слова без внимания и обратился к Вольфу:
— Почему меня не назначили на стражу? Разве ты мне не доверяешь?
— Завтра вечером ты первым будешь охранять нас, — сказал Вольф. — Давайте все спать.
Властелины улеглись на твердой постели из белых скал, а Вольф остался на страже. Издалека доносились звуки ночной жизни: резкий вой, писк, жалобное рычание, свист. Однажды послышался звон и хлопанье крыльев над головой. Время от времени он вставал и прохаживался, внимательно оглядывая холмы. По истечении получаса Вольф разбудил Эниона и передал ему лучемет. У него не было часов, но как и все Властелины он определял время без них. Еще ребенком он подвергался своего рода гипнозу позволившему ему чувствовать время с точностью хронометра.
Улегшись, Вольф некоторое время ворочался без сна. Он беспокоился о первой вахте следующей ночи, когда он доверит свой лучемет Паламброну. Ведь Паламброн ненавидит Валу. Устоит ли он перед искушением убить ее во сне? Вольф решил непременно переговорить с ним утром. Брат должен понять, что смерть одного из них повлечет за собой смерть всех остальных. Конечно, он может перебить их всех, но тогда останется одинок, Властелины терпеть не могли друг друга, но как ни странно, еще больше они страшились одиночества. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, они бы ни секунды не оставались вместе, однако в данной ситуации их объединял страх перед отцом, да и каждый чувствовал себя спокойнее, имея товарища по несчастью.