— Блестящая была ночь, между прочим! Следующим утром у меня было колоссальное похмелье! — Оливер попытался объяснить, но ему также подарили безумный двойной воздушный поцелуй прежде, чем две великолепных девушки исчезли позади занавеса.
— Я предполагаю, что не должна быть удивлена? — спросила Шайлер с кривой улыбкой. — Ты, действительно, кажется, знаешь половину девушек Лондона.
Оливер даже не краснел.
— О, это — просто Вестфилд — Смит Гуччи, друг Кингсли.
— Угу, конечно, — сказала Шайлер.
Свет погас, и шоу началось. Верхние колонки протрубили песню, которая все ударяла басовую партию и душное дыхание. Модель, Гуччи вышло из ношения, только головной убор из пера и нагое трико. Она шла с руками на бедрах и взглянула на Оливера, как обольстительно смотрят с негодованием в конце взлетно — посадочной полосы прежде, чем лететь дальше.
Тилли вышла из — за кулис и села рядом с Шайлер и Оливером.
— Шшш, — сказал проектировщик, улыбаясь с нетерпением. — На Родной теме было больше изменений. Более тщательно продуманные головные уборы, окаймленные пончо наваха, мокасины замши и платья, сделанные из разноцветного оперения и рядов бусинок.
— Так, что Вы думаете? — спросила Тилли, когда они придвинулись, и модели возвратились за кулисы.
— Фантастически. Блестяще, — сказал Оливер и хлопнул в ладоши.
— Мне тоже понравилось, — согласилась Шайлер. — Вы знаете, как могло бы быть лучше? Сделайте, чтобы ваш визажист натянул маски на девочек, — предложила она, вспоминая прием «Четырех Сотен», когда Мими устроила вечеринку «Маскарад».
Тилли глубокомысленно кивнула.
— Это могло бы сработать. Мне нравится. Позвольте мне сказать девушкам еще несколько слов, а потом мы сходим в кафе через улицу и поговорим.
ДЕВЯТЬ
Мими
Куда он ушел? Как он мог исчезнуть, как? Он знал, что это была она, не так ли? Он узнал её даже с коричневым бобом и карими глазами, которые были частью ее маскировки. Под иллюзией, под очарованием — он знал ее глубоко, он знал ее душу, он, должно быть, видел ее — действительно заметил, не так ли? Она узнала бы его где угодно. В любом облике, под любой маской. Почему не мог и он?
Мими следовала за Данэлэм через туннели к другому концу станции, он решил, что это был ненастоящий поцелуй. Вероятно, это было не в первый раз, когда девушка бросалась на него с импровизицией. Возможно, он привык к этому. Они встали на эскалатор до следующего уровня. Именно тогда Мими увидела Кингсли, спускающегося на эскалаторе по другому пути. Он смеялся и болтал с теми же девочками.
Мими поняла, что ее ревность была не важна. Это был ее шанс сообщить Кингсли и вампирам, что Люцифер готов. Возможно, тогда бы он смог помочь.
Когда она сошла с эскалатора, то повернулась к Данеэлу.
— Я себя плохо чувствую, я должна вернуться вниз.
— Хорошо, я буду ждать тебя здесь.
Она кивнула и быстро спустилась. Мима протолкнулась через толпу, пока не встала прямо позади него, на платформе.
Кингсли Мартин.
Она дрогнула. Она могла чувствовать его запах — смесь сигарет, кофе и виски, который она знала так хорошо. Мими могла вытянуться и коснуться его волос, шеи и дотронутся до его руки, но также могла убежать от всего этого. Какое это имело значение? Позволить Темному принцу забрать Рай.
Она и Кингсли могли сделать небеса здесь на земле.
Кто заботился о ближайшей войне? Кто заботился о Ковене и выживании вампиров? Была ли она все еще вампиром? Она ожидала, что жажда возвратится, как только она станет свободна от Преисподней, но не было ничего. За недели она не перекусила ни разу.
Они могли забыть все это. Она могла шепнуть ему на ухо убегать с ней.
Но он ненавидел бы ее. Он ненавидел бы ее из — за того, что она сдалась, для того, чтобы быть эгоистичной. Она больше не была той девочкой. Она выросла. Она не могла сделать больно. Не ему, не Оливеру, и более важно, не себе.
Плюс, каждый из вампиров надеялся, что она и Джек смогли избавиться от демонов? Ковен был в руинах; Михаил и Габриэлла оставили их.
Даже если она и Кингсли хотели убежать вместе, она знала, что, когда это касалось его, они не будут делать этого. Кингсли был Венатором, а Мими была реалисткой. Обязанность — более важна, чем любовь. Она поняла это. Мими врезалась в плечо Кингсли.
— Прости, — сказала она.
— Ничего страшного, — сказал он, улыбаясь ей из — за его темных волос.
Она была неправа. Кингсли не видел ее. Он не знал, что это была она.
Он кокетливо усмехнулся ей.
Но улыбка превратилась в хмурый взгляд.
— Эй.
— Да? — спросила она, задерживая дыхание.
— Вы уронили это, — сказал он, держа открытку с картиной часовни.
— Нет, это не мое, — сказала она. — Прости.
— О. — он уставился на нее и мигнул, теперь смотреть на нее было трудно. — Мы встречались где — нибудь?
Она улыбнулась нервно, покачала головой и убежала, на подъезжающий эскалатор. Если Данэл узнал, где она была, если Люцифер узнал…
Она протолкивала людей локтями. Данэл ждал ее наверху, говоря по телефону.
— Прости, теперь я чувствую себя намного лучше, — сказала она.
— Да, нарушение биоритма, — кивнул он. — Ты говорила мне. — Он закрыл свой телефон. — Поэтому это был твой парень Кингсли? Она почти сказала это, но он имел в виду Джека.
— Он столкнулся с небольшим количеством проблем с теми монахами в Испании. Я должен помочь ему уладить все. — Он вздохнул. — Он не хочет делать слишком много беспорядка. Это привело бы в готовность Голубую Кровь относительно того, что мы знаем, сохраняй это в секрете, сама знаешь.
— Хорошо.
— Ты думаешь, что можешь справиться с Росслином самостоятельно?
— Да, я имею в виду, да. — Она кивнула.
— Все в порядке, великолепно. Но у нас есть незаконченный дело, ты и я, — сказал Данэл, беря ее подбородок. Затем он ушел.
Всегда пожалуйста, отправил ей близнец.
Мими села в поезд до Эдинбурга. Она только надеялась, что Кингсли поймет значение открытки.
Больше всего она хотела потерпеть неудачу в этих поисках.
ДЕСЯТЬ
Блисс Блисс помнила дни, когда Хранилище располагалось под парой ночных клубов. «Банк» был одним из самых горячих точек на Манхэттене, но не теперь. «Квартал—122», по соседству, был исключительно для Голубой Крови и их гостей. Вместе, они представляли идеальное прикрытие для здания, в котором размещались документы о истории Голубой Крови. Все свои знания, все свои секреты.
Но хранилище перенесли, и теперь оно размещалось ниже Башни Форса, в бункере под землей.
— Бункер? — Спросил Лоусон.
— Ты знаешь, противоположно небоскребу, — ответила Блисс. — Проводники следили за ним. Может быть, некоторые из них будут знать, где оно есть. Они также могут знать о том, как мы можем вернуться в Подземный мир.
Лицо Лоусон прояснилось, и Блисс почувствовала себя немного виноватой. Это было не все, вероятность того, что Проводники могли помочь, крайне мала, не с волками. Вампирские знания о волках были относительно ограничены. Ну, хорошо. Они бы узнали о них достаточно скоро.
Блисс провела Лоусона через переднюю дверь Башни Форса.
— Здесь пахнет странно, — сказал Лоусон.
Он был прав, пахло затхлостью. Кнопки на панели были покрыты пылью. Блисс беспокоило то, что они найдут, когда откроются двери.
Она была права, когда они открылись, она увидела разрушенное Хранилище.
То, что когда — то было красивой и уютной библиотекой, с кожаными креслами и рядами старомодных кабинок, теперь стало грудой камней.
Хранилище разграбленно и оставлено гореть. Были еще небольшие пожары в части комнаты, и все пахло дымом. Были не так много оставшихся книг, возможно, некоторые из них были спасены.
— Тебе не кажется, здесь что — то не так, — сказал Лоусон.
— Даже не немного. Я не знаю, что произошло, — сказала она, пораженная чувством глубокой грусти и ностальгии. Они бродили по библиотеке, заглядывая в более формальные офисы штаб — квартиры Комитета.