Шайлер поняла, что это дворецкий — Это — Шайлер Ван Ален. Действительно ли это дом Стивена Чейза?
Пауза.
— Это дом г — жи Чейз, его вдовы.
— Вдова? — Вокликнула Шайлер.
— Я могу спросить, зачем вы звоните? — Спросил дворецкий, становясь немного подозрительным.
— Я, мм… дочь Стивена Чейза.
Человек закашлял.
— Я боюсь, что это невозможно, — ответил он. — Действительно ли вы уверены, что вам нужен Стивен Рональд Чейз?
Стивен Рональд Чейз. Ее дед по отцовской линии. Ее сердечный ритм увеличился. Это было домом ее бабушки.
— Меня зовут Шайлер Ван Ален, я ищу его сына, Стивена Бендикса Чейза. Бен — мой отец, — сказала она спокойно.
Была намного более длинная пауза.
— Я передам сообщение г — же Чейз, мисс Ван Ален. что мне сказать ей, куда потом позвонить?
Шайлер дала ему номер комнаты в Каса — дель — Мар и повесила трубку.
— Что произошло? — Спросил Оливер.
Она рассказала ему. Шайлер смогла только переварить услышанное, прежде, чем телефон зазвонил. Это был дворецкий, перезванивающий с инструкциями. Шайлер благодарила его прежде чем повесила трубку.
— Итак, очевидно моя бабушка хочет встретить нас завтра. Она находится в Малибу, не слишком далеко.
— Нас? Я думаю, что он просто имел в виду тебя, малышка.
— Олли! Я не хочу быть одна, — сказала Шайлер.
— Если все будет гладко, то ты не будешь одна. ты будешь с семьей, — сказал он твердо. — Я уверен, что твоя бабушка не захоче видеть кого — либо еще. Мы обсудим это потом, за коктейлям.
Шайлер задалась вопросом, должна ли она быть обеспокоена, что Оливер, казалось, был немного слишком беззаботен, добиваясь, того, что больше стал походить на Кингсли, чем пытался спасти вампиров. Зал в Каса — дель — Мар смотрел на океан, бармены были внимательными миксолоджистами, они составляли особые напитки для каждого из них. У Шайлер был горьковато — сладкий (как она думала) микс из цветков апельсина и чего — то, что она не могла определить, может Пиммс[9]? Оливер пил мартини, сделанное с абсентом.
— Предупреди меня, если ты начнешь галлюцинировать, — сказала Шайлер.
— Закуска снимет эффект, — ответил Оливер и заказал устриц и суши.
— Теперь, ты обеспокоена встречей? Разве это не то, что ты всегда хотела?
— Конечно, — сказала Шайлер. — Но я знаю так мало о них, и я не думаю, что они знают что — либо вообще обо мне. Я имею в виду, тот дворецкий действительно не казался удивленным, что могла бы быть некоторая секретная внучка, бродящая вокруг. Что, если моя бабушка не хочет иметь какое — либо отношение ко мне? Разве ты не думаешь, это странно, что она согласилась встретиться с незнакомцем с улицы? И что, если эта поездка, окажится, бессмысленна? Мы можем тратить впустую бесценное время здесь.
— Или если мы найдем то, что ты искала всю свою жизнь? — Спросил Оливер.
— Что ты имеешь в виду? Мы должны найти здесь Святой Грааль, не так ли? Кровь Отца.
— Это то, в чем мы нуждаемся или вампиры нуждаются, — сказал он.
— Но это не та же самая вещь, которую ты искала.
— О чем ты говоришь? — Спросила с раздрожением Шайлер. Она указала, что ее коктейл кончается — Прекрати быть настолько загадочным.
— Давай сделаем шаг назад, — сказал он. — Большую части своей жизни ты зналиа только свою мать, как овоща на больничной койке. Тебе сказали, что твой отец мертв. Единственный член семьи, как ты думала, была твоя бабушка, но её теперь нет, как и твоего деда, которого ты сама же и нашла. Но семья твоего отца — твоя семья тоже. Твой человеческий род. Я могу вообразить, почему это было бы страшной вещью думать об этом. Но это могло также быть удивительным.
— Удивительным?
— Почему ты предполагаешь, что они были бы так скептически настроены? Почему бы не принять, что они принят тебя с распростертыми обьятиями, взволнованные, что они хотели найти тебя? Как ты почувствуешь
9. Pimm's — марка алкогольных напитков, производится компанией Diageo. себя, если узнаешь, что твой отец жив? Восторженно?
— Я раньше так думала, — сказала Шайлер. — Я продолжала надеяться… Но что, если я неправа? Что, если он ужасен? Корделия всегда говорила, что он сделал что — то ужасное. Она всегда говорила мне прекращать думать о нем, что он не был достоин моей матери.
Оливер корчился на своем стуле.
— Она, вероятно, просто подразумевала, что он не был достоин ее, потому что он был человеком.
Шайлер кивнула.
— Все может быть.
— Корделия не была большой поклонницей отношений, но ты действительно думаешь, что твоя мать сблизилась бы с плохим парнем? — Мягко спросил Оливер. — Аллегра бросила все ради него. Он, должно быть, особенный.
— Возможно, — неохотно признала Шайлер. Она всегда любила своего отца, как она предполагала, что любила его из — за того, кем он был.
Но она никогда не знала его. Корделия никогда не говорила о нем, и все детство Шайлер Аллегра была в коме. Но, когда она проснулась, все, о чем она заботилась, было Наследием Ван Аленов. Не было времени, чтобы сказать ее дочери что — либо еще. Кроме того, когда она действительно нуждалась в ней, Шайлер поняла — ее мать появилась, тогда, когда Шайлер была между желанием следовать за свои сердцем с Джеком или остаться с Оливером. Ты не можешь быть с кем — то просто, потому что ты не хочешь причинять ему боль. У тебя есть свое собственное счастье, чтобы думать о других.
Но если Бенедикс был все еще жив… тогда, где он был все эти годы?
Почему он никогда не посещал Аллегру? Никогда не пытался связаться с Шайлер? Ниразу, не открытки, не телефонного звонока. Корделия, возможно, препятствовала, но какое это могло иметь значение для отца, который любил свою дочь?
— Теперь твой напиток закончился, съешь несколько устриц, — мигнул Оливер.
Шайлер засмеялась.
— Ты — хороший друг, Олли.
— Счастлив быть полезным, — сказал он и склонился над столом в ложном поклоне.
— Смотри, ты почти макнул волосы в свой напиток, — указала Шайлер.
— Мои волосы? — Спросил Оливер в ложном ужасе.
— Нет, твой напиток, — смеясь сказала Шайлер.
— Должно быть пришло время для нового, — сказал он. Но прежде, чем Оливер мог вызвать бармена, Шайлер услышала необычный сигналящий шум, исходивший из его сотового телефона.
— Ты получил сообщение? — Спросила она. — Это не то, на что это обычно походит.
Оливер выглядел возбужденным, когда он поднял трубку, чтобы проверить его сообщение.
— Дай мне секунду, — сказал он и ступил далеко от бара.
Должно быть довольно плохо, думала Шайлер, потому что она видела, что его лицо побледнело.
Он шел назад к ее стулу, но не сел.
— Что это? — Спросила она.
— Это не было текстовым сообщением — это был чрезвычайный маяк из Хранилища в Нью — Йорке. Этого никогда не приходило прежде, или, по крайней мере, я никогда не был тем, кто получал сигнал, таким образом, мне потребовалась минута, чтобы выяснить, каково это было. Что — то действительно плохое произошло. Я должен вернуть срочно.
— Я должена идти с тобой? — Спросила взволнованая Шайлер — Нет, у тебя есть важные вещи, которые нужно сделать. Пойди, найди свою семью завтра и сообщи мне как все пройдет. Останься и допей свой напиток и сьешь что нибудь. Мы скоро поговорим.
Это было, то, что она ожидала. Она была самостоятельной. За исключением того вялого чувства, что кто — то был очень близко и следил за ней. Но она привыкла к этому; и так как ничто до сих пор не происходило, она хотела забыть об этом.
ДВАДЦАТЬ ОДИН
Лоусон
Лоусон ехал обратно в Хантинг — Вэлли так быстро, как если бы дьявол был у него на хвосте. Его чувства были в смятении. Он всегда был импульсивным, и он, не подумав, оставил Блисс в Нью — Йорке. Он был зол и сделал первое, что пришло ему в голову. Он хотел, чтобы она поехала с ним.
Он солгал, что не понимает, как важны для нее друзья, но он не смог сказать, что хотел бы знать, что он тоже важен для нее.