Если ты думаешь, что умеешь притворяться, будто работаешь на дьявола, я знаю, что ты еще любишь меня.
— Это не так. — Плюнула Мими.
— Я просто гораздо лучшая актриса, чем ты думаешь.
— Ты не менее, — сказал Кингсли.
— Я знаю, ты думаешь, что есть, но это не так. И почему — то у меня такое чувство, что все то, что ты делала — способ настроить нас на какуюто борьбу до конца, что я бы не хотел довести ее до конца.
— Как будто у тебя есть выбор.
— У тебя был шанс убить меня в часовне Рослин. Не знаю, что ты делала здесь. Я думаю, что ты хотела, чтобы я украл Грааль, и спаслась бы от гнева Люцифера, чтобы он не получил желаемого.
Он все понял, в конце концов. Она так отчаянно хотела сказать ему, что все это правдв, что она все еще любит его. Но ожерелье, которое она носила горело, словно в огне.
— Я знал, что это ты с самого начала. Я отправил Сэма и Дэхуа ухаживать за Шайлер. Дэминг немного импульсивна, и теперь все знают. Я должен был позволить им забрать тебя.
Мими пожала плечами.
— Почему ты здесь, Мими? Означает ли это, что ты вернулась к нам, ко мне?
— Никогда, — сказала она. — Джек ждет меня. — Она хотела привести его в ярость, чтобы он боролся. Она могла втянуть его в это, используя, мужское тщеславие против него.
— Джек не ждет тебя, и мы оба это знаем, — сказал Кингсли. — Так в чем твоя игра? Почему ты здесь?
— Я здесь для тебя. — Она откинулась на спинку стула и оттолкнула ее ногой вперед, пиная коленом Кингсли так сильно, как только могла. Он подогнулся, и она смогла пройти мимо него и обнажить свой меч.
— Борьба до конца, не то, что ты хотел? — Она резко тяжело, с целью причинения какой — то раны, достаточно, чтобы взбесить Кингсли.
Он был быстр, хотя он бросился в сторону, прежде чем ее меч смог добраться до него. Его оружие было в руках, прежде чем она увидела его, но она была слишком быстрой, она парировала его, и металлические мечи схлестнулись в воздухе. Эхо прошло сквозь комнату.
— Так не должно быть, — сказал он, когда они боролись.
— Это единственный способ, закончить все это, — сказала она.
— И это должно закончиться. Ты должен был убить меня, когда у тебя был шанс.
— Я мог бы сказать то же самое тебе, — сказал он.
Они сражались на равных, блокируя удары друг друга. Как всегда, Мими была поражена тем, как хорошо они подходили друг другу. Она не должна думать о том, что хочет победить в этой борьбе, это было все, что она могла сделать, чтобы сохранить его жизнь.
А потом, вдруг, она не могла стоять больше. Кингсли оттолкнул ее к книжным полкам, и, хотя она держалась на одной из лестниц, чтобы уйти от него. Он использовал свой меч, чтобы разрушить лестницу, на которой она стояла, она упала.
Кингсли стоял над ней, его меч был на ее горле.
— Я собираюсь дать тебе один последний шанс, — сказал он.
— Я не хочу, тебя убивать. Но я не могу ставить под угрозу все, что мы отстаиваем. Люцифер не может вернуться на небеса. Я не позволю этому произойти. Скажи хоть что — нибудь, чтобы я не делал этого. Пожалуйста.
Но Мими молчала.
СОРОК ЧЕТЫРЕ
Томазия (Флоренция, 1452)
Томи проснулась обессиленной в своей собственной спальне. Из окна она видела красные крыши города, которые солнечный свет окрашивал в терракотовый. Почему ее тело так болит? Последнее, что она помнила, как работала над своими скульптурами до поздней ночи. Но когда она посмотрела на них, они показались ей незнакомыми. Кто были эти люди: женщина на земле, и двое мужчин, стоявшие над ней?
Она замерзла, дрожь прошла по ее телу, в котором болела каждая мышца. Что же произошло? Почему она не могла вспомнить?
И где была Андреас?
Последним ее воспоминанием было клеймо Серебряной Крови у человека, которого они догнали на вершине незавершенного купола Брунеллески. Незнакомца в капюшоне, несущего на себе знак Люцифера.
— Я упала? Почему все так болит? — спросила она.
— Да, — кивнул Андреас. — Кроатан атаковал тебя заклинанием крови.
Людививо и я перепробовали все, чтобы оставить тебя здесь, с нами в этом цикле.
— Заклинание крови! Как долго я спала?
Он сказал ей, и она не могла поверить в это. Так много месяцев.
Андреас сидел у ее кровати и положил голову ей на плечо.
Она притянула его к себе.
— Они становятся сильнее, наши враги.
— Да, — пробормотал он.
— Не смущайся, любовь моя. Я в порядке. — Она посмотрела на его темную макушку и ожидала почувствовать волну любви, которая поднималась в ней каждый раз, когда она видела его. Но в этот раз она чувствовала другое. Она чувствовала… пустоту. Ошеломленная, она оттолкнула скульптуры подальше от кровати.
— Недовольна своей работой? — Он освободился из ее объятий. — Почему бы тебе не лечь, а я принесу кувшин прохладной воды. Ты все еще исцеляешься и тебе нужно отдыхать.
Кувшин прохладной воды… Почему это звучит так знакомо?
— Да, я думаю, это хорошая идея. — Она пережила крови заклинание, ей повезло, что она осталась жива. Именно поэтому она чувствовала себя так странно.
Или есть другие причины?
Она посмотрела на свой живот, на свои бледные белые ноги, и на один миг увидела кровь, увидела головку ребенка, но воспоминание исчезло так же быстро, как и появилось, и она не смогла понять, что это значило. Какой ребенок? Чья была вся эта кровь?
Но ее душа болела, что — то в ней умерло в тот день…
Томазия прожила остаток этого цикла с Андреасом во Флоренции, не зная, что у нее был ребенок, или, что он был отнят у нее. Андреас и Людививо так и не узнали, что Патрицио предал их, что вместо того, что бы убить малышку, Патрицио вырастил девушку как свою собственную, убив свою дочь так, что дух Люцифера смог оставаться на земле. Девушку знали, как Джулию де Медичи, ребенка герцога Патрицио де Медичи. Когда ей исполнилось шестнадцать, она пыталась покончить с собой, она будет пытаться сделать это в каждом цикле своей бессмертной жизни.
В Белой Темноте, Аллегра и Чарльз сидели за роялем в «Cotton Club»
1923 года.
— Так ты спрятали ее от меня, — сказала Аллегра. — Она — мое предательство. Я знала. Я всегда это знала. Чувство вины и стыда за моё предательство преследовали меня на протяжении веков, как и мой гнев за то, что ты сделал с моей дочерью.
— Я подвел тебя, Аллегра.
— Нет, Чарльз, мы не подводили друг друга. Потому что Флоренция была лишь последствием решения, которое ты принял очень давно. Это не то место, где оно началась — наше отчуждение. Не там.
— Да, — сказал Чарльз. — Ты так и не смогла простить меня за это.
Посмотрите на скульптуру, которую ты сделала.
Аллегра смотрела на скульптуру на столе во Флоренции. Скульптура, ушедшая еще дальше в своей истории. Женщина на земле. Двое мужчин над ней. Один приставил меч к горлу другого.
— Это все началось в Риме.
СОРОК ПЯТЬ
Блисс Как уместно, что Калигула скрывал путь в театре всю свою жизнь, было фарсом. Возможно, это была идея, что Люцифер смеялся над ним, как он работал на их уничтожение. Блисс шла вперед, не совсем уверенная, что она найдет, или что они будут делать, когда они действительно найдут.
— Блисс? — Позвал Малкольм. — Я чувствую себя странно.
— Странно как? Мол, здесь темно и ты испугался выхода, или, что часть проходов являются более тесными?
— Отрывки странные, — прошептал он.
— Ну, по крайней мере, мы знаем, что находимся в нужном месте, — сказала она. — Что же нам теперь делать?
— Это еще хуже, чем ближе я к отрывкам, — сказал он. — Мы должны продолжать идти.
Они шли по направлению к центру двора. В слабом свете от ее телефона, Блисс могла видеть, что лицо Малькольма зеленеет.
— Похоже, мы на правильном пути, — сказала она. — Я сожалею, что ты должен пройти через это.