Мало ему, что она постоянно о нем думает?
Неужели необходимо вот так являться, напоминая о том, что у них могло быть – и никогда не будет?
– Что такое? – поинтересовалась со своего дивана бабушка, успевшая проснуться. – Кто там?
– Все нормально, бабуля, – откликнулась Эмили. Между ней и ее нежданным гостем хлипкая, но все же преграда. – Меня напугала крыса, появившаяся у дверей.
В масляно-желтом свете лампочки, освещавшей вход, было заметно, как Дрю передернуло.
– Измываешься?
– Интересно, почему все задают мне один и тот же вопрос?
– Потому что ты не хочешь идти людям навстречу, – пробормотала бабуля громко, чтобы внучка услышала.
– А что, если я не хочу с тобой говорить?
– Не говори. Слушай.
Он открыл дверь, поймал Эмили за руку и вытащил на веранду.
Эмили показалось, что по телу побежали искры. Какое уж тут исцеление, если одно-единственное прикосновение, и все летит в тартарары.
Эмили выдернула руку и отошла к дальнему краю веранды. Надо как-то сохранить трезвую голову и проследить за своими гормонами, чтобы их уровень не вылетел за пределы таблиц. Устроившись на перилах, она скрестила на груди руки, упорно не глядя на Дрю.
– Хорошо, говори. Но не думай, что я подставлю другую щеку, чтобы следы твоих кроссовок выглядели симметрично.
– Ты о чем? – В голосе Дрю звучала растерянность.
Эмили вздохнула и не потрудилась объяснить.
– Ты, кажется, хотел мне что-то сказать?
Скажи, что ты свалял колоссального дурака и не достоин моей любви. Скажи, что твоя жизнь без меня пуста.
И что дальше? Простить его? Кинуться ему в объятья, благодаря богов за такой чудесный шанс, как будто он и не прогулялся по ее сердцу в грязной обуви?
А потом поверить ему и не бояться новой обиды?
Наверное, нет.
Пусть скажет, что хотел, и она над этим подумает.
Он подошел ближе, и она, наконец, смогла его как следует разглядеть. Эмили почувствовала, как гаснет ее злость. Пожалуй, именно о таких говорят: «краше в гроб кладут». Нет больше ни танцующих отблесков в невероятных зеленых глазах, ни игривой улыбки, приподнимающей уголки рта, который так хочется поцеловать. Ему очень плохо – ведь он только что потерял друга.
– Я слышала, что случилось с Фитсом. Мне так жаль.
Руки в карманах, глаза опущены.
– Спасибо. Это был тяжелый день.
И Дрю рассказал ей о пожаре, и о несчастном случае, стоившем Фитсу жизни, о том, как ужасно было явиться к Кристе с сообщением, что ее муж больше домой не придет. Она слышала боль в его голосе, видела волнение в глазах, и последняя баррикада, возведенная ею вокруг своего разбитого сердца и уязвленной гордости, рассыпалась в щебенку.
Он взглянул ей в глаза.
– Я был не прав, Эмили.
– В чем же это?
– Во всем.
– Даже так? – Она еще не желала сдаваться. – Из чего же ты делаешь столь неожиданный вывод?
Он протянул к ней руку, согрел ее щеку ладонью.
– Мне тебя так не хватало.
Мне тоже, тоже, тоже! – кричала бедная душа Эмили.
– Говорят, что кошки – превосходные компаньоны. Может, заведешь себе одну?
Он едва заметно усмехнулся.
– А вот ты оказалась права. – Он провел большим пальцем по ее щеке.
Эмили закатила глаза.
– Это в чем же?
– Во всем.
Эти лаконичные высказывания начинали надоедать.
– Детали, пожалуйста.
В точку попала бабуля. Не хочет она идти людям навстречу – ну никак.
– Я боялся. – Дрю опустил руку и переплел ее пальцы со своими. – Я действительно боялся. И сейчас боюсь, ведь я люблю тебя так сильно, что это болит. Здесь. – Он поднял их соединенные руки и прижал к сердцу. – Мне до смерти страшно любить тебя, но и прожить без тебя жизнь… наверное, этого я тоже не смогу.
– Ты оскорбил меня. – Легко он не отделается. Хотя она и любит его, любит всем сердцем, несмотря на оскорбление, и принадлежит ему. Ибо этот сексуальный волшебник проложил себе дорогу ласковыми словами вокруг ее оборонных редутов, обратил в ничто все ее трезвые соображения и устремился прямиком к ее сердцу, точно по неоспоримому праву, торжественно дарованному Судьбой.
– Да, я жалею об этом. – Его губы скользнули по ее лицу так нежно, что ей захотелось плакать. – Только прости меня, Эмили, и вся моя жизнь будет посвящена тому, чтобы искупить это. Обещаю.
Голосовые связки Эмили отказались служить.
– Скажи же что-нибудь, дорогая.
Волнение не давало ей говорить, и пришлось ответить действием: обвить его руками за шею, прижаться к нему и поцеловать со всей любовью, живущей в ее сердце.