— Вы не... — голос старой женщины прервался в усилии сдержать слезы, — не выяснили, как все случилось?
— Я уверен, что подожгли нарочно, но нужно осмотреть место происшествия.
Бабуля откинулась на подушки.
— Не понимаю. Что же это такое делается? — прошептала она.
Эмили тоже ничего не понимала, но чувствовала в себе решимость найти подлую крысу и постараться отправить ее на всю жизнь за решетку.
— Ты никого не подозреваешь, бабуля? — Трудно сохранять голос мягким и ласковым, когда внутри кипят гнев и страх. — Не может ли кто держать камень за пазухой из тех, кого ты знаешь?
— Или спичку наготове. — Бабушка сморщилась, потом вздохнула. — Нет, ни на кого не могу подумать.
Дрю подошел ближе и аккуратно положил ладонь бабушке на плечо.
— Я остановлю того, кто это делает. Даю вам слово. А вы попробуйте не волноваться. Думайте, как вам поправиться.
Ответом ему была безнадежная улыбка.
— Спасибо.
Эмили подумала было, не нанять ли охранника, но отказалась от этой идеи — круглосуточная охрана обойдется очень дорого. Упорное нежелание бабушки отменить каких-то два курса, по всей вероятности, означает финансовые проблемы. А постоянный патруль только отпугнет виновного, поймать же его не поможет.
Проще всего было бы вообще прекратить занятия, пока охота Дрю не увенчается успехом, но Эмили почему-то казалось, что поджигателю это будет как раз на руку. Нет, нужно вот что:
— Дрю.
Теперь он решит, что она тронулась рассудком. Она и сама готова с этим согласиться, но не отбрасывать же из-за таких мелочей хорошую идею.
— Да?
— Вы хотите поймать этого типа?
— Ну да.
— Я знаю, как это сделать.
— О? И как же?
— Подменить учителей.
— Не понимаю.
— Возьмитесь преподавать на бабушкиных курсах. Это вечером, так что другой вашей работе это не помешает. И вы сможете наблюдать за учениками и за сотрудниками.
— Эмили... — начала бабуля.
— Не бойся, он справится, — прервала она. — Он великолепно готовит.
Дрю наклонился вперед, уперся руками в колени и проговорил, отделяя каждое слово:
— Это невозможно.
— Почему? Вы же умеете готовить. — Идея казалась ей прекрасной. Ведь распоясавшийся поджигатель вполне может оказаться сотрудником школы или одним из учеников.
— Это не дает мне права учить, — возразил он.
Бабушка задумалась.
— Он действительно хороший повар?
— По-моему, да. Наверняка твои ученицы получат то, за что заплатили. У тебя ведь есть планы уроков?
— Есть. — Бабушка перевела взгляд на Дрю. — Вы преподавали раньше?
— Кулинарные искусства — нет. — Он обернулся к Эмили: — Не понимаю, как я буду ловить преступника между замешиванием кексов? — Какая решимость в этих огромных карих глазах!
— Это относится к моему курсу «Домашние лакомства», — уточнила Вельма. — «Изысканные десерты» сложнее, это крем-брюле, черешня в винном соусе, торт с мороженым.
— Все очень просто. В роли преподавателя вы получите возможность за всеми наблюдать, и никто ничего не заподозрит. Будете вроде тайного агента.
А не связана ли его неохота принять план с одним изумительно страстным поцелуем? Ведь это его имя она прошептала, когда он пришел разбудить ее. А последние двенадцать часов он просидел в больнице в мечтах о дальнейших поцелуях. Не стоило бы, конечно, и дальше проводить время с этой девушкой, но на нем висит это поджигательское дело.
Главное — не терять головы. Тем более, что гостья не задержится в городе дольше нескольких недель. Все очень удачно складывается. Совсем ему не нужна «липкая» женщина: влюбится, и разбирайся с ней тогда.
— Хорошо, я принимаю предложение.
Ради безопасности людей в школе, — сказал он себе. Ради Эмили, сотрудников и тех, кто учится.
Ничего странного, если инспектор проведет побольше времени на месте происшествия. План необычный, но имеет смысл, раз какой-то сумасшедший заимел зуб на Вельму и ее заведение.
— Спасибо, — благодарно произнесла девушка, озарившись улыбкой.
Просто улыбка. С чего бы забиться сердцу?
— Так, эту проблему мы решили. — Вельма откинулась на подушки с явным облегчением. — Одной заботой меньше.
Для нее-то, может быть. Дрю испытал противное ощущение, что его проблема только еще за него принимается.
Торопливо вошла медсестра постарше давешней, худая, как жердь. Метнула в посетителей сердитый взгляд.
В отличие от своего брата, Дрю умел понимать намеки.
— Нам пора дать вам отдохнуть, — обратился он к Вельме.
Эмили поднялась.
— Больно, лапочка?
При звуке этого необыкновенно ласкового, сердечного голоса у Дрю екнуло сердце.
— Немного, — ответила Вельма.
Улыбка на лице медсестры больше походила на гримасу.
— Сию минуту. Полетим на крыльях морфия в счастливые края. Я дежурю до одиннадцати. Зовите меня в любое время, — проскрипела она.
— Э... спасибо, — выдавила Эмили; очевидно, она не ожидала такой любезности. — Я приду утром, — обратилась она к бабушке. — Принести чего-нибудь? Дома ничего не надо сделать?
— В понедельник утром нужно отправить учетные записи бухгалтеру, больше ничего не могу припомнить.
Эмили нагнулась поцеловать Вельму на прощание.
— Не беспокойся, все будет в порядке.
— Действительно будет, — сказал Дрю, когда они вышли из комнаты.
Эмили глянула на него снизу вверх и грустно улыбнулась.
— Надеюсь, вы правы. Очень бы не хотелось подавать ложные надежды самому важному для меня человеку.
По краю дороги тянулась желтая лента, огородившая место преступления. Стоя за ней, Эмили смотрела на остатки гаража и некогда ухоженного «форда-таурус». Желудок переворачивало от едкой вони — смеси дыма и химикатов.
Крыша провалилась, и опорные колонны торчали вверх, точно в сюрреалистическом кошмаре. Посреди всего этого сидел на корточках Дрю. На руках у него были резиновые перчатки, и он при помощи какой-то непонятной металлической штучки осторожно поднимал за угол нечто перекрученное. Издалека Эмили было плохо видно, но даже при беглом взгляде было ясно: от гаража остались «рожки да ножки». Огонь поработал основательно.
Эмили не могла прийти в себя от возмущения: кем же надо быть, чтобы преднамеренно совершить такую подлость?
Можно заменить машину, построить новый гараж. Но ей нанесли и моральную травму. Кто-то не на шутку взялся досаждать ее бабке, и если этого кого-то в ближайшее время не поймают, старушка может получить повреждения похуже поджаренного предплечья.
Они с Дрю попали в дом намного позже пожарных. Те уже уехали, осталось только двое полицейских. Эмили подробно допросили, но она могла сказать немного.
Дрю попросил ее снять копии со студенческих досье и документов сотрудников школы, для себя и для полиции. Когда Эмили закончила копирование, Дрю еще продолжал раскопки. Она сходила в дом, приняла душ и переоделась, потом вернулась в бабушкин офис. Двумя часами позже она уже могла сделать некоторые выводы.
А Дрю все копался. Эмили перешла на другую сторону дороги и уселась, скрестив ноги, на маленькой лужайке в скудной тени эвкалиптов, расправив вокруг себя цветастую шелковую юбку. Опершись на руки, она откинулась назад и стала наблюдать за работающим.
Эмили размышляла, и размышления эти наполняли ее душу грустью. Как она и подозревала, школа испытывает денежные затруднения. В последнее полугодие бабушка не только сама стала меньше преподавать, но и весь учебный план сократила на треть. По документам получалось, что желающих учиться находилось все меньше.
Эмили уже решила остаться, пока бабуля не сможет заботиться о себе сама. Зачем торопиться обратно в Нью-Йорк, где ее не ждут ни работа, ни дом, ни отец ее ребенка?