Все-таки поведение подростка было слишком странным, любопытство пересиливало злость.
- Ну что? Кого задавило - папку, мамку? - небрежно спросил Гарцев, наклонившись к Лёньке
- Мама... пропала, - прошептал Лёнька, хотя вовсе не хотел ему отвечать.
- Н-да... Чего ж на площадь-то поперлась! А еще еврейка-интеллигентша!
Лёнька поднял на Гарцева ненавидящий взгляд.
- Урод! - произнес он остатками голоса.
- Что, что?
- Сексот несчастный! - продолжал Лёнька без тени страха.
Слезы как-то вдруг исчезли из его глаз.
Георгий поднял брови, и в его безжалостных глазах на секунду мелькнул призрак уважения.
Он наклонился так близко к Лёнькиному лицу, что тот ощутил едкий запах «Казбека».
- Надо же! А ты у нас кто? Сэр Ланселот?
Гарцев медленно выпрямился, обводя улицу рассеянным взглядом. Он любил, когда его боялись, и даже умел ценить ненависть. Но терпеть презрение от того, кто слабее было выше его сил.
- Ты хоть знаешь, кто я? - спросил Георгий с неожиданным пылом.
Он вынул из кармана спичечный коробок и взял одну спичку.
- Вот!
Гарцев поднес спичку к Лёнькиным глазам и сосредоточенно уставился на нее.
С тихим треском коричневая головка вспыхнула сама по себе. Лёнька был настолько убит своим горем, что не сразу понял суть увиденного.
- Думаешь, фокус?
Гарцев указал на свисающие с крыши дома сосульки.
- Смотри! Вон там!
Одна за другой ледышки со звоном попадали на асфальт, разбившись на сотни сверкающих осколков.
- Совпадение?
Распаляясь все больше, Гарцев указал на светильник уличного фонаря, под которым они находились. Светильник нервно замигал ему в ответ и вскоре погас.
Лёнька изумленно смотрел на бледное лицо, в которое минуту назад готов был вцепиться зубами.
- Волшебство, магия, чародейство, противоестественные способности - называйте это как хотите, - заговорил Гарцев, словно преподаватель физики, продемонстрировавший студентам любопытный опыт.
Он вдруг как-то разом вывалился из амплуа квартирного злодея и негодяя, к которому все так привыкли.
- Я... я догадываюсь, что случилось с твоей мамой.
Гарцев достал из потайного кармана стеклянный шар величиной с куриное яйцо и устремил в него взгляд.
Лёнька отказывался поверить своим глазам. Он мог допустить и принять на веру все что угодно: и то, что через миллион лет люди поделятся на два непохожих вида, и то, что на Марсе живут мерзкие осьминоги, передвигающиеся на механических треножниках. Он мог поверить в человека с жабрами акулы и в пушку, которая засылает людей на Луну. И в то, что американцы помещают в пуговицы своих шпионов микроскопические фотоаппараты. Любая нелепая фантазия имела право на воплощение в этом огромном, абсурдном мире. Но магия и колдовство... в это не верят даже маленькие дети. В это не верили даже до революции!
- Да, все как я и думал, - Гарцев повертел шар в пальцах и сунул его обратно в карман. - Мама твоя... скорее мертва, чем жива. А ее душа сейчас находится там, куда я направляюсь.
Он поймал оцепенелый взгляд Лёньки.
- Душа! - еще раз отчетливо произнес Гарцев. - Не та, о которой твердят попы, а настоящая.
- Она...
- Ее можно вернуть. И ты это сделаешь сам. Если пойдешь со мной.
- Но как...
- Да или нет?
Лёнька кивнул.
- Место, куда мы идем... - Гарцев замешкался, подбирая нужные слова. - В общем, если все удастся, твоя мама завтра будет кормить тебя борщом. А если нет... тогда тебе и не нужна будет никакая мама.
Лёнька мрачно смотрел на знакомое лицо незнакомого человека, не утратившее, впрочем, и сотой доли своей прежней подлости и коварства. Он был готов идти хоть с самим дьяволом. Хуже не станет.
- Пошли, - прошептал Лёнька.
Путешествие
Лёнька и Гарцев приблизились к канализационному люку. Тому самому, из которого Лёнька давным-давно вылез на поверхность, еще, когда был совершенно счастливым подростком. Благодаря чьим-то жалким усилиям люк наполовину прикрывала чугунная крышка, оставляя черный, зияющий полумесяц.
Гарцев не без труда откинул крышку и, повиснув на металлической скобе, спрыгнул в темноту. Лёнька спустился следом.
Он почувствовал, как ледяная вода вновь окутала его ноги мерзкими щупальцами.
- Если я правильно понял, - проговорил Гарцев, зажигая и вешая на ремень маленький электрический фонарь. - Бог меня осчастливил и послал мне еще двоих детей?
Он покосился на Лёньку, но тот не ответил.
Гарцев сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Из непроглядной тьмы тут же донесся похожий свист. Вдалеке забрезжил огонек.
- Долго же ты! - радостно воскликнул Егор, не заметив в полумраке странного выражения на лице Лёньки.