- Это странно, потому что вас уже должны были детально проинструктировать. На худой конец у вас есть дексиаскоп, - в голосе профессора отчетливо проступало раздражение.
- Да, я все знаю, но... я чувствовал, что должен с вами встретиться и поговорить.
Гарцев перевел дыхание.
- Он умер?
Профессор кивнул:
- Уже несколько дней назад.
- Но почему...
- Оно полезет на поверхность, как только тело положат в мавзолей. Должен свершиться последний акт преклонения перед мертвым.
- У нас есть гвеналоник, ведь так? Мы можем его использовать!
- Вы считаете, что я идиот и не думал об этом? Мы все об этом думали! Гвеналоник Его не остановит, потенциал слишком низок. Кроме того, Оно знает все наши уловки и фокусы лучше нас самих. Мы сами против воли передаем Ему свои мысли, когда хотим Его уничтожить.
Гарцев чиркнул спичкой, зажигая новую папиросу в подрагивающих губах.
- Но там, - он кивнул в сторону тлевших неподалеку в ночном небе рубиновых звезд. - Что-то же они должны придумать!
- Конечно. И уже придумали! Очередное жертвоприношение! Эти младенцы надеются Его задобрить после того, что сами натворили.
Георгий презрительно хмыкнул.
- Да, я полностью разделяю ваши чувства, - продолжал профессор. - Если кого-то и стоит принести в жертву, то только их самих. Поразительные трусы! Алчные, тупые... Столько лет заигрывать с этим чудовищем и не думать о последствиях!
- Стало быть, в жертву принесем себя мы, - прошептал Гарцев.
Они стояли на остановке, переминаясь с ноги на ногу и провожая взглядом редкие автомобили. Гирлянды уличных украшений сияли, словно гигантские жемчужные бусы.
- Это будет великое бедствие. Смута, голод, возможно даже новая война. Война, в мире, где уже изобрели бомбу! А, может, Оно выкинет что-то еще, чего мы пока даже не в силах себе представить.
- Вы хотите, чтобы мы спустились вниз и самостоятельно закрыли все порталы? - сухо спросил Георгий.
В полутьме его лицо под шапкой казалось мертвенно серым.
- Я не хочу. Я проголосовал за это решение, как за единственно возможное. Это единственный способ выиграть время.
- Что-то не так? - осторожно спросил профессор, глядя в беспокойные зрачки Гарцева.
- Д-да.
- Что именно?
- Не знаю, возможно, это сущий пустяк... - Гарцев неумело подбирал слова. - У меня сосед по квартире - мальчишка, еврей. Смышленый, но, сволочь, везде сует свой нос. По-моему, он что-то подслушал... может быть, даже увидел в замочную скважину мои тренировки.
- Нестрашно. Мы сотрем ему память.
- Савелий Аркадьевич...
- Черт, где же автобус! Наверно они уже перестали ходить.
- Мастер.
- Да! Кстати, впервые слышу от вас это слово.
Георгий подошел ближе к своему учителю и слегка наклонился. Рядом с ним седобородый старик казался маленьким гномом.
- Вы отправите меня в Лимб без поддержки и без товарищей?
Травин утвердительно моргнул.
Гарцев скривил рот в нервной усмешке.
- Но... вы же осознаете, что посылаете меня на верную смерть?
- Почему на верную? Шансы есть. И потом не вы один будете рисковать жизнью. Неизвестно, кто из нас вернется из этих пещер живым, а кто превратится в пепел. Это чистая лотерея.
- Вы знаете, что это за место! Глупо даже сравнивать с другими секторами!
- Знаю.
- И отправляете меня туда! В одиночку!
- Да.
- Почему, п-профессор?
Травин поднял брови, и в его выцветших глазах сверкнула стальная беспощадность.
- Есть три причины, по которым вы отправитесь в Лимб. Первая: вы добрый маг, и это ваша обязанность. Вторая: я считал и продолжаю считать вас своим самым выдающимся и талантливым учеником. Кроме того, у вас врожденный иммунитет к Его чарам террора, никто другой в Ордене не может этим похвастаться. И третье, - профессор понизил голос. - Простите за такую откровенность. За свою жизнь, вы совершили столько зла и преступлений, что способ искупить их есть только один.
По окаменевшему лицу Гарцева поползли уродливые желваки, безумный взгляд наполнился ненавистью.
- Вы... вы...
Он схватился за голову, потом вдруг яростно плюнул под ноги профессору, оскалив желтоватые зубы.
- Вот! Что я думаю о вас, о вашем Ордене и о вашей школе!
Травин ничего не ответил и лишь многозначительно кашлянул.
Гарцев издал сдавленный вопль, чувствуя, как невидимый комок лезет ему в горло, перекрывая дыхательные пути. В приступе мучительной асфиксии он согнулся пополам и начал оседать на грязный асфальт, хрипя и хватаясь за шею. Травин смотрел на него помертвевшим взглядом, не выражающим ничего, кроме презрения и безразличия. Через некоторое время Гарцев уже бился в конвульсиях, из последних сил пытаясь схватить учителя за полы пальто.