- Ч-что это? Где мы? Где? - забормотала она, испуганно моргая глазами.
- У Кощея в темнице! - тут же вставил веселый циник.
Элина вскрикнула, увидев, что ноги ее в воде, хотя она была из тех, кому в тот день посчастливилось надеть сапоги.
Ближайший люк оказался в паре сотен метров, и в него также то и дело проваливались чьи-то ноги. Кто-то даже пошутил, что давка скоро начнется внутри канализации.
Медленно и гадко протекали часы в темной, зловонной трубе. Когда круглое светящееся окно в потолке незаметно сделалось грязно-серым, и гул толпы уже не был таким страшным и отчаянным, пошли разговоры о том, что пора вылезать на поверхность.
На соседней улице толпа схлынула, и люди, шлепая ногами, стали уходить к дальнему люку, тая во тьме.
- Ну чего, как быть? - небритый кивнул в сторону Егора. - Со сломанной ногой его отсюда не вытащить. Не дай бог, что-то повредим. Веревку бы сюда... веревку и носилки.
- Могу из дома принести. Я недалеко живу, - предложил Лёнька.
Он в нерешительности посмотрел на Элину, потом перевел взгляд на небритого.
- А вы здесь не останетесь?
- Нет, парень, ты чего! Мне своих поскорее надо увидеть. Тревожно за них!
- Иди, я побуду с Егором, - тихо сказала Элина, глядя на Лёньку своими прекрасными карими глазами.
- Но... может быть...
- Правильно говорит, - поддержал небритый. - В городе сейчас черти что творится. А здесь внизу безопаснее всего. Сыро, правда. Если крыса появится, не завизжишь?
Элина помотала головой.
- У нас их в старом доме было полно. Противные, а так ничего.
- Молодец! Спички есть?
- Забыл, - вздохнул Егор.
Небритый протянул ему зажигалку, сделанную из патронной гильзы.
- Вот. Без света не останетесь, - он повернулся к Лёньке. - Пошли к люку, я тебя подниму. Главное: запомни место и название улицы. Я бы сам помог, но... понимаешь, какое дело.
Лёнька ожидал увидеть скопление людей или, напротив, абсолютно пустую, спокойную улицу. Но то, что представилось его глазам превзошло все ожидания. Незнакомая улица, посреди которой он оказался, была безлюдна, если не считать людьми валявшиеся то тут, то там мертвые тела. Некоторые из них еще подавали признаки жизни, оглашая улицу слабыми стонами. Кроме тел, на асфальте лежало еще множество маленьких черных предметов. Сначала Лёнька не понял, что это, но, присмотревшись, разглядел перед собой сотни потерянных калош.
Новый друг, вслед за ним вылезший из люка, быстро скрылся в темном переулке, махнув на прощание рукой. Когда Лёнька запоздало раскрыл рот, чтобы спросить дорогу, его уже не было видно. Лёнька двинулся вперед, надеясь, что улица выведет его к знакомым местам. До дома было недалеко: главное выйти к Садовому кольцу.
Лёнька быстро шагал, сунув руки в карманы и слыша, как в его ботинках продолжает отвратительно чавкать вода. Фонари освещали улицу злым, безжизненным светом. Откуда-то продолжал доноситься невыносимый рев толпы, напоминающий гул пчелиного роя.
По улице, испуганно тявкая, бежала маленькая, лохматая собачонка, в позвякивающем ошейнике. Вдалеке Лёнька увидел быстро идущего навстречу ему старика с окровавленной лысиной и выдернутой, болтающейся, словно плеть рукой. Когда они встретились, старик посмотрел на Лёньку сумасшедшими глазами.
- Кузьму не видел? - прохрипел он.
Лёнька помотал головой.
На перекрестке, где также уже не было народу, с десяток военных складывали в кузовы грузовиков бездыханные трупы. У Лёньки появилась дурацкая мысль.
- Простите, - обратился он к офицеру, затягивающемуся папиросой. - У меня...
- Отвали!
- Мой друг сломал ногу.
- Сказал, отвали! - рявкнул военный, сверкнув на Лёньку свирепым взглядом.
Никто здесь не собирался кому-то помогать.
Лёнька снова бросился наугад. Последствия давки, кордоны, ночь, а также разливающиеся по воздуху страх и безумие превратили Москву в иной, совершенно незнакомый город.
Лёнька сам не понял, каким чудом сумел выйти к современным массивным зданиям и широкой проезжей части Садового кольца. Здесь, как ни в чем не бывало, продолжали ездить автомобили, люди спокойно шли по своим делам. Никто не бежал, не орал, не лез по головам, а главное, видимо, даже не подозревал, что произошло всего в нескольких километрах от этого места.
Каждый шаг приближал Лёньку к дому. Свернув на свою улицу, он не выдержал и снова перешел на бег. Он не очень беспокоился за своих друзей, хотя понимал, что худшего места для ночлега, чем канализация в мартовскую ночь не найти. Даже со сломанной ногой от Егора веяло таким спокойствием и уверенностью, что Лёнька почти не сомневался в благополучном конце обрушившихся на них злоключений. Он держал в голове название улицы, где находился люк, тоннель был прямым, и никто, кроме крыс в нем не обитал - чего бояться? Он уже явственно представлял себе выражение лица Егора, когда тот, лежа на носилках, скажет: «Ну, тебя только за смертью посылать, Леон!».