Тубрук усмехнулся и тут же скривился от боли в потрескавшихся губах.
– Они нашли вино! – сказал он и все же расхохотался, несмотря на боль.
– Они уходят! – удивленно прорычал Марк.
Он отхаркнул и сплюнул кровь – может быть, даже и не свою. Потом повернулся и с ухмылкой взглянул на Рения, который сидел, прислонившись к двум трупам. Старик молча посмотрел на него, и Марк на мгновение вспомнил свою жгучую ненависть к наставнику.
– Я… – Он замолчал и быстро шагнул к старику. Тот умирал, это было очевидно. Марк прижал почерневшую от крови и грязи руку к груди Рения. Сердце трепетало, сбиваясь с ритма. – Кабера! Сюда, скорее!
Рений закрыл глаза, отгораживаясь от шума и боли.
Александрия пыхтела и отдувалась, будто роженица. Она вымоталась до предела и вся испачкалась в крови. Раньше ей и в голову не приходило, что кровь такая липкая и противная. В сказаниях о героях про это тоже не говорилось. Сначала кровь была скользкой, потом стала прилипать к рукам. Девушка ждала, когда во двор свалится следующий, и расхаживала почти как пьяная, сжимая нож липкими онемевшими пальцами.
В какой-то момент Александрия споткнулась о тело и, присмотревшись, поняла, что это Сусанна. Вот и все. Больше ей никогда не резать гуся, не стелить в кухне свежий тростник, не кормить объедками бездомных щенков, как они делали раньше, когда вместе ходили за покупками в Рим. От этой мысли из ее глаз потекли по грязным щекам чистые, как вода, слезы. Она ходила и ходила, но никто не прыгал со стены во двор. Ее уже шатало, но она не останавливалась. Не могла. До рассвета оставалось два часа, а с полей все еще доносились крики.
– Оставаться на стенах! До рассвета никому не покидать пост! – проревел на весь двор Тубрук. – Они еще могут вернуться.
Сам он, впрочем, так не думал. На винном складе хранилась бóльшая часть из запаса в тысячу запечатанных воском амфор. Даже если рабы перебьют часть, оставшегося хватит, чтобы веселиться до восхода солнца.
Отдав последнюю команду, Тубрук хотел спуститься со стены и пройти туда, где среди мертвых лежал Юлий. Но кому-то следовало остаться наверху.
– Ступай к отцу, парень.
Гай кивнул и сошел, держась за стену. Боль усиливалась и становилась нестерпимой. Сделанный Каберой разрез разошелся, и когда Гай потрогал его пальцами, то увидел на них кровь. Поднимаясь шаг за шагом по каменным ступеням туда, где стояли защитники стены, он чувствовал, как кровоточат раны, но все-таки держался.
– Ты умер, отец? – прошептал Гай, глядя на неподвижное тело.
Ответа не было.
– Оставайтесь на местах! Пока у нас затишье! – раскатился по двору суровый голос Тубрука.
Услышав эту новость, Александрия выронила нож, и он упал на камни. Работавшая на кухне девушка-рабыня сжала ее запястья и что-то сказала. Александрия не поняла, не расслышала из-за криков раненых, нарушивших то, что казалось ей тишиной.
«Я пребывала в тишине и мраке, – подумала она. – Я видела ад».
И таким грузом легло ей на плечи осознание этого, что Александрия опустилась на землю и всхлипнула.
Тубрук не мог больше ждать. Он спустился, прихрамывая, со своего участка стены и поднялся туда, где лежал Юлий. Некоторое время они с Гаем молча смотрели на тело.
Отец умер, но до конца осознать это, в полной мере почувствовать потерю Гай не мог. На камнях, в растекшейся луже, больше похожей в свете факелов на масло, чем на кровь, лежало что-то поломанное, разорванное, изрезанное. Это не было похоже на отца.
Гай вдруг резко повернулся и махнул рукой, словно отгоняя кого-то.
– Здесь кто-то был… рядом. Я почувствовал… Стоял и смотрел на меня.
– Он, конечно. Это ночь призраков.
Но ощущение ушло, и Гай поежился и сжал губы, сопротивляясь нахлынувшему горю.
– Оставь меня, Тубрук. И спасибо тебе.
Тубрук кивнул и спустился во двор. Глаза его казались двумя темными провалами на лице. Он устало поднялся на стену, занял свое место и, глядя на убитых им рабов, попытался вспомнить обстоятельства смерти каждого. Какие-то эпизоды он помнил, какие-то стерлись из памяти, и он оставил это занятие, сел, прислонившись к столбу, положил рядом меч и, глядя на затухающие в полях пожары, стал ждать рассвет.
Кабера положил ладонь на грудь Рения.
– Думаю, его время пришло. Стенки внутри истончились и обветшали. Некоторые пропускают кровь туда, где ее быть не должно.
– Ты вылечил Гая. Значит, можешь вылечить и его, – сказал Марк.
– Он старик, парень. Он уже был слаб, и я…
Кабера не договорил – спину обожгло прикосновение клинка. Медленно и осторожно он повернулся к Марку, мрачное лицо которого не предвещало ничего хорошего.