— А просил ли он о милосердии?
— Нет, не просил, госпожа, и ни слова не сказал за все время.
Ашурран приказала облить юношу водой и склонилась над ним.
— Я пощажу твою жизнь, если поклянешься отказаться от мести.
Юноша ответил, еле шевеля губами:
— Клянусь пеплом Идзаана, пока я жив, я не оставлю надежды отомстить.
И закрыл глаза, ожидая новых мучений.
Но Ашурран усмехнулась и приказала отнести юношу к лекарю.
Через десять дней юноша поправился. Его снова привели в шатер Ашурран и оставили с ней наедине. Воительница была одета в легкую одежду, и волосы ее были распущены по плечам. Она бросила юноше кинжал и сказала:
— Вот тебе шанс отомстить за Идзаан, другого не представится, — и расстегнула рубашку.
Юноша подумал о том, как быстра и сильна Ашурран, и о том, что убить ее будет не так-то легко. Еще он подумал, что смерть ее не воскресит жителей Идзаана. И хоть она отдала приказ сжечь Идзаан, все же была она единственной из захватчиков, кто проявил милосердие. Потом он вспомнил те страдания, которые ему пришлось пережить, и не было у него сомнений, что будут его мучить сильнее и дольше, если покушение снова сорвется. А уж какова будет кара, если ему вдруг удастся убить Ашурран, он и помыслить не мог.
— Что же ты медлишь? — спросила она, усмехаясь.
Юноша посмотрел на ее раскрытую грудь, и кинжал возьми да и выпади у него из пальцев.
— И то верно, что объятия мои слаще, чем объятия моих воинов, — сказала Ашурран и поцеловала его.
И они сплели ноги на ложе, и Ашурран осталась довольна юношей. С тех пор единственной заботой его было доставлять ей наслаждение, и не было у нее любовника покорнее и нежнее. Когда же юноша ей прискучил, она подарила его своему сотнику, и больше о нем ничего не известно. Говорили еще, что все было не так: Ашурран застала его со своим сотником и приказала повесить обоих, но кто в это поверит! Вряд ли юноше было приятно делить ложе с мужчиной, после того что с ним случилось, и разве предпочел бы он грубого сотника самой воительнице Ашурран!
Рассказывают эту историю и по-другому.
Случилось так, что один юноша спасся из сожженного Идзаана. Видно, сами боги ему покровительствовали. Натешившись с ним, воины сочли его мертвым и не стали добивать. На рассвете юноша очнулся и выбрался из горящего города, оставляя за собой кровавый след. Нашли его крестьяне и выходили. Когда юноша поправился, он пошел в столицу, потому что сердце его превратилось в пепел вместе с Идзааном, и только желание мести тлело в нем. Путь до столицы занял у него три месяца, и в пути он побирался, воровал, а иногда и продавал свое тело за миску похлебки. И от этого его ненависть только усиливалась.
В столице ему пришлось ждать еще три месяца, занимаясь тем же. Он не думал ни о чем, кроме как подобраться к Ашурран на длину кинжала, чтобы отомстить за сожженный Идзаан. И вот удача ему улыбнулась: Ашурран сама заприметила его на улице, одетого как мальчик из веселого дома, и пожелала провести с ним ночь. Когда остались они наедине, юноша выхватил кинжал из рукава и ударил им Ашурран, крикнув:
— За Идзаан!
Однако Ашурран увернулась от удара, и стали они бороться. И юноша смотрел на нее с ненавистью и ругался последними словами, даже когда она приставила ему к горлу острие кинжала. И глаза его сверкали, как два изумруда, а волосы цвета червонного золота растрепались, и был он так хорош собой, что ярость Ашурран сплелась с вожделением, и она взяла юношу силой. Правду говорили, что пальцы Ашурран одинаково легко могут согреть и воду в чаше, и кровь в мужчине. Так и юноша этот не мог сопротивляться, когда Ашурран коснулась его мужского естества, и только стонал от боли, смешанной с удовольствием, потому что пальцы Ашурран оставили ожоги на его запястьях.
Когда они насладились друг другом, юноша снова схватился за кинжал, а воительница только засмеялась. И юноша направил кинжал в собственную грудь, потому что не мог пережить позора. Оказался наедине с женщиной, по чьему приказу был сожжен Идзаан, и вместо того чтобы убить, разделил с ней ложе! Однако Ашурран удержала его руку.
— Ты слишком красив, чтобы умереть таким молодым, — сказала она. — Пожалуй, оставлю тебя при себе. Я еще никогда не была с тем, кто меня так ненавидит. А тебе, может быть, представится удобный случай убить меня.
Ашурран держала юношу в своем доме, как пленника. Слуги глаз с него не спускали, чтобы он не сбежал и не покончил с собой. Каждую ночь воительница проводила с ним, и не было случая, чтобы юноша не отталкивал ее, так что ей приходилось удерживать его на ложе почти что силой. И своих попыток убить ее он не оставил, но она всегда была настороже.
— Как ты держишь при себе эту бешеную кошку? — удивлялись ее друзья. Но она только смеялась и говорила:
— Ненависть — лучшая приправа для любовных утех.
Прошло сколько-то времени, и юноша стал замечать, что все меньше у него охоты отталкивать Ашурран, и что он скучает, когда ему приходится проводить ночи в одиночестве. И вот однажды бросился он ей в ноги и со слезами сказал:
— Убей или отпусти. Не могу я тебя любить, и не любить тоже не могу.
— И то верно, на что ты мне без твоей ненависти, — сказала Ашурран. — А доверять я тебе все равно не стану, потому что ты из семени предателей.
Она дала ему кошелек с золотом и отпустила с миром, и больше о нем ничего не известно.
42. История Норимицу из Кассанданы
В Кассандане королевские войска чувствовали себя не так свободно, как в других городах, потому что король не поощрял беззаконий. Военачальники следили, чтобы воины не отбирали товар у торговцев, не задирали на улицах городскую стражу, не приставали к девушкам и юношам и не творили прочих бесчинств, однако ни один день не обходился без скандала. И первый министр посоветовал королю послать войска в княжество Архиза, чтобы они обороняли его от варваров. Этим можно было добиться двойной выгоды — занять воинов и обезопасить себя от князя Архизы, который, по донесениям шпионов, готовился объединиться с варварами и начать мятеж.
Король собрал своих военачальников на совет, и все они поддержали его, потому что войска уже роптали, устав от мирной жизни. Только Ашурран возразила королю, и сказала она вот что:
— Если мы сейчас войдем в Архизу, то жители провинции будут видеть в нас захватчиков и грабителей. Подождите пару месяцев, пока князь не начнет мятеж, и тогда местные жители будут благословлять нас за избавление от варваров. На них же можно будет списать все бесчинства королевского войска.
Другой военачальник засмеялся и сказал так:
— Ты не хочешь уходить из Кассанданы, потому что у тебя роман с каким-нибудь хорошеньким горожанином! Твое пристрастие к мальчикам хорошо известно. Однако мальчики есть и в Архизе, и не думаю, что они в чем-то уступают столичным.
От злости Ашурран закусила губу и ничего не сказала. Решение выступать было принято.
И вправду, в то время воительница Ашурран тайно наслаждалась любовью красивого юноши по имени Норимицу, который был актером королевского театра. Столичные поэты славили в стихах его талант и красоту. Когда он играл на сцене, зрители рыдали — от жалости, если это была трагедия, и от смеха, если это была комедия. Он двигался и говорил с величайшим изяществом, и внешность его была столь прелестна, что он с одинаковым успехом мог исполнять и мужские, и женские роли. У него было много богатых покровителей, и сам король раз или два удостоил его приглашения в свои покои. Ходили слухи, что юноша Норимицу очень избалован, и мало кто из поклонников добивается его расположения. Говорили также, что он холоден и неспособен на пылкие чувства.
Прослышав о Норимицу, Ашурран явилась в театр посмотреть на него и сразу же пленилась его красотой. В этот день он был одет в шелк и бархат, его белокурые волосы были завиты, а глаза и губы искусно подведены. Стан его был столь тонок, что ее ожерелье могло бы служить ему поясом. Брови его изгибались подобно лукам, ресницы были длинными и густыми, как у девушки, а глаза цветом напоминали дымчатый горный хрусталь.