Когда машина остановилась впервые, – это сразу же повергло всех в ужас. Все геги – мужчины, женщины, дети, даже те, кто был не на работе, даже те, кто вел партизанскую войну против эльфов, – покинули свои посты и бросились к огромной, ныне безжизненной машине. Были те, кто надеялся, что она заработает снова. Собравшиеся геги терпеливо ждали… все ждали и ждали… Наступила и прошла смена обделений, а машина так и не заработала.
И не работала до сих пор.
Это означало, что геги остались без дела. Хуже того, им казалось, что их вынуждают к безделью, причем без тепла и света. Из-за постоянных яростных бурь Мальстрима, что то и дело проносились над их островом, геги жили под землей. Кикси-винси всегда давала им тепло из своих булькалок и свет от своих сверкламп. Булькалки почти сразу же перестали булькать. Сверклампы еще некоторое время горели после того, как машина остановилась, но теперь их свет угасал. По всему Древлину, мигая, умирал свет.
И повсюду стояла страшная тишина.
Геги жили в мире шумов. Первым звуком, который слышал новорожденный гег, было успокаивающее бум-дзынь-блямканье работающей Кикси-винси. Теперь машина не работала. Она молчала. Геги были в ужасе от этой тишины.
– Она умерла! – этот возглас одновременно вырвался из глоток тысяч гегов по всему Древлину.
– Нет, она не умерла, – заявил Лимбек Болтокрут, мрачно рассматривая одну из частей Кикси-винси сквозь свои новые очки. – Она убита.
– Убита? – трепеща от ужаса, повторила шепотом Джарре. – Кто же мог осмелиться на такое?
Но она знала ответ, еще не задав вопроса.
Лимбек Болтокрут снял очки и тщательно протер их чистым белым носовым платком, – эту привычку он приобрел недавно. Затем он снова надел очки и воззрился на машину при свете факела (сделанного из свернутых в трубку листов одной из его речей). Он осветил машину, поднеся факел к быстро угасающей с шипением сверклампе.
– Эльфы.
– О нет, Лимбек, нет! – воскликнула Джарре. – Этого не может быть! Ведь если Кикси-винси остановится, то она перестанет вырабатывать воду, а ельфам, то есть эльфам, нужна вода! Они ж перемрут без нее! Им нужна эта машина так же, как и нам. Так с чего же им убивать ее?
– Возможно, они запаслись водой, – холодно ответил Лимбек. – Они же все тут держат в руках, ты сама знаешь. Их войска окружили Майнавиры. Я понимаю, чего они добиваются. Они собираются выключить машину, уморить нас голодом, заморозить нас!
Он поднял глаза на Джарре. Она тут же отвела взгляд.
– Джарре! – резко сказал он. – Ты опять?
Джарре покраснела, изо всех сил стараясь смотреть на Лимбека, но ей не нравилось глядеть на него, когда он был в очках. Они были новыми, оригинальной модели и – так он говорил – невероятно обостряли его зрение. Но из-за некоторой особенности стекол его глаза сквозь очки казались маленькими и жесткими.
«Прямо как его сердце», – печально подумала Джарре, изо всех сил стараясь посмотреть Лимбеку в лицо. Ее постигла жалкая неудача. Сдавшись, она сосредоточила взгляд на носовом платке, который ярко-белым пятном виднелся сквозь его темную длинную спутанную бороду.
Факел догорал. Лимбек махнул одному из своих телохранителей. Тот немедленно схватил другую речь, скрутил ее и зажег, прежде чем успела догореть первая.
– Я всегда говорила, что у тебя пламенные речи, – попыталась пошутить Джарре. Лимбек нахмурился.
– Не время для легкомыслия. Мне не нравится твое поведение, Джарре. Мне начинает казаться, что ты падаешь духом, дорогая. У тебя нервы не в порядке…
– Ты прав! – быстро ответила Джарре, обращаясь к носовому платку. Ей было легче разговаривать с платком, чем с его владельцем. – У меня нервы не в порядке. Я боюсь…
– Не выношу трусов, – заметил Лимбек. – Если ты так боишься эльфов, что не можешь больше оставаться на посту партийного секретаря СОПП, то…
– Не эльфов, Лимбек! – Джарре сцепила руки, чтобы только не сорвать с него очки и не растоптать их. – Нас! Я нас боюсь! Я боюсь тебя и… и тебя, – она показала на одного из гегов-телохранителей, который казался весьма польщенным и гордым собой, – и тебя, и тебя! И себя. Я боюсь себя! Чем мы стали, Лимбек? Во что мы превратились?
– Не понимаю, о чем ты, дорогая. – Голос Лимбека был бесстрастным и холодным, как и его новые очки. Он как раз снова снял их и начал протирать.
– Мы привыкли быть миролюбивыми. За всю свою историю геги никогда никого не убивали…