Лирически-очерковая «Зеленая молния» Сипакова — произведение сильного самостоятельного поэтического и одновременно очень реалистического таланта. Но разве не угадана, не предсказана и «Зеленая молния» сибирскими зарисовками М. Горецкого?
Что касается «документализма» Горецкого, столь созвучного нашей современной прозе, об этом будет речь при рассмотрении «Виленских коммунаров», «Комаровской хроники».
Чем можно объяснить такое необычно широкое созвучие творчества Горецкого прозе позднейшей?
Прежде всего, наверное, стилистической многогранностью прозы самого Горецкого. Смелым новаторством, а кое-где и экспериментаторством — решительным выходом к неизведанным еще белорусской прозой той поры путям-дорогам развития.
Отчего и откуда та многогранность и то экспериментаторство?
Остановимся вкратце на этом вопросе.
С Якуба Коласа да с Максима Горецкого проза наша начала приобретать качество, которое стало метой ее надолго — и в наше время также. Кузьма Чорный закрепил его, то качество, а проза 60-х и 70-х годов (в произведениях И. Мележа, Я. Брыля, В. Быкова, И. Науменко, М. Стрельцова, И. Чигринова, В. Адамчика, А. Кудравца, Я. Сипакова, А. Жука и других) именно этим качеством, особенностью и созвучна всесоюзной.
Мы имеем в виду богатство стилевой палитры, которое характеризует белорусскую прозу.
Опыт современной украинской прозы, с ее устойчивой поэтически-фольклорной интонацией, помогает понять, что действительная стилевая многогранность, однако, не приходит сама собой. Если она не закрепилась в свое время, к ней сегодня приходится прорываться сквозь традиционно-поэтический, возвышенный пафос, столь богатый, яркий, но со временем ставший как бы обязательным — это и наблюдается сегодня в творчестве как замечательнейших старейших украинских прозаиков, так и в произведениях младших (особенно) [19].
Наша проза вроде бы тоже начинала с этого — с преимущественно поэтической интонации в прозе. Однако вместе с тем — с бытового, по-народному, «по-бурлескному» грубоватого анекдота. После заявил себя все сильнее серьезный психологизм. И наконец — современная эпичность психологической прозы.
Богушевич — Бядуля— Ядвигин Ш.— Колас — Горецкий, а затем молодняковская проза 20-х гг. и как продолжение-отрицание ее — романы К. Чорного... Каждый из названных прозаиков, а также писатели 20—30-х годов (М. Зарецкий, М. Лыньков, П. Головач, Т. Гартный, К. Крапива, Э. Самуйленок и др.) вносили нечто очень свое в белорусскую прозу, но это «свое» включено было и в какой-то общий стилевой поток, тенденцию — идейно-стилевую, жанрово-стилевую. Каждый выражал, более или менее, определенную тенденцию.
Был период, когда казалось, что вот-вот воцарится одна, главная стилевая линия — надолго, едва ли не «навсегда». Но этого не произошло в свое время.
Не стала господствующей у нас поэтически-фольклорная традиция, как это случилось (и в свое время очень на пользу это было) в украинской прозе.
Может, недостало нашим национально-выраженных ярких красок, которые очаровали бы всех?
Но разве можем мы «пожаловаться» на свой фольклор, даже думать, что недоставало ему красок, яркости? Знаем, как высоко оценивали и оценивают его исследователи, русские, польские! Его красок, соков достало и на то, чтобы обогатить, усилить талант многих не только белорусских, а и русских, и польских прозаиков и поэтов — Сырокомли, Мицкевича, Ожешко, Куприна и др.
И все-таки факт остается фактом: недостало если не красок, то голоса. А может — резонации.
Так будет точнее. Именно резонации — широкой, далекой — и не было в первое время. В границах самой Белоруссии. (Чего не скажешь об Украине той поры.) А тем более — во всероссийском масштабе.
И не было у нас, а точнее, не нашлось для нас Гоголя, который помог украинской прозе «срезонировать» на целую Россию, на всероссийского читателя.
В 1914 году в статье «Мысли и размышления» М. Горецкий, говоря о литературной современности, такую мысль «забросил вперед»:
«Ждут люди белорусского Гоголя... Не пришел еще? А может, придет? Может...
Но он еще не пришел, а Беларусь взошла на свою настоящую дорогу, и я жду не белорусского Гоголя, а белоруса-Гоголя, как Тараса Шевченко, которого и станут лучшие российские поэты переводить на российский язык, и будет он говорить и на всех человеческих языках»