Но стоит за этим и совершенно новое — так нам представляется — авторское чувство, самочувствие.
Человек почти всю жизнь собирал материал для громадного произведения (в голове, на бумаге, в том продолговатом сундучке для писем). Для произведения, которое все охватит, все выскажет. Собирал, складывал материал — на будущее.
А он — потому что много, потому что весомый и столько таилось в нем тепла, энергии! — взял и «самовозгорелся».
Для крестьянина такое самовозгорание зерна или сена — беда, потери.
Для писателя, для произведения — удача, счастье.
Только слишком редко такое случается.
Нужно, чтобы и материала действительно много было, накопилось. И чтобы это особенно весомый был материал, налитый соками самой жизни.
***
По всей нашей работе разбросаны напоминания о «Комаровской хронике». Получилось это невольно. Потому что она сопровождала писательскую жизнь и труд М. Горецкого с молодых лет — сопровождала еще не родившись.
В Вятке, а затем в Песочне все те собранные старые письма из деревни, записи, воспоминания, семейно-деревенские истории, легенды начали звучать особенно поэтически, лирически — для оторванного от Белоруссии Максима Горецкого. Автор к тому же спешит с этой, основной своей работой: век, жизнь уже не казались бесконечными.
Одним словом, многое сошлось, совпало, и творческий труд, творческий поиск пошли не по пути классической эпопеи, о которой думал, мечтал раньше, а совершенно в другом направлении.
Приступив наконец к новому активному писанию, переписыванию, систематизации собранного материала (в 1934—1935 гг.), М. Горецкий увидел, что материал тот поплыл неожиданно по двум руслам. Все, что происходило с его семьей, «родом» Горецких — этот материал нашел для себя неожиданную форму «Поминальницы».
«Пишу, что слышал от старых людей, что видел сам, что писали мне в письмах, что рассказывали, когда приезжал»,— мы уже приводили эту запись о неожиданно найденной форме, «системе».
В конце этой записи сказано: «И о том, чего в другом месте не будет».
Потому что уже и второе русло в художественной фантазии писателя проложил себе тот могучий поток собранного материала, который начинал жить самостоятельно («самовозгораться»).
Это второе русло, второй замысел — «Комаровский летописец»: повествование обо всем, что происходило с самой Комаровкой и в Комаровке (от начала дней ее).
Об истории своей жизни и «рода» Горецких («Поминальница») — повествование должно было звучать от собственного имени, от первого лица.
В «Комаровском летописце» происходят поиски формы более объективизированного повествования.
Вот стиль «Поминальницы»: «Наш двор в Комаровке пошел от двоих братьев. Второго брата звали Лукаш — это был наш прадедушка. Прабабушку звали Хима, или Авхимья. Вот и все, что о них знали до меня...»
Дальше — почти как в Библии: кто от кого пошел и кто за кем. И не пародирование это, а поэтический вызов: почему бы и нет? Почему я не смею поэтизировать крестьянские «роды», «колена», от которых все мы пошли?
Это — «Поминальница».
«Комаровский летописец» начинается, как и все летописи — с легенды. («Откуда есть, пошла...») Было здесь когда-то озеро. Была у матери дочь. И утонула девушка, «залилась». Мать ее «в отчаянье, бросила в озеро горячую сковороду, проклиная его: «Проклято будь! Высохни, как эта сковорода!»
Когда стали вырубать леса, оно и высохло...»
«Поле комаровское длительное время было маленьким, всего лишь возле хат. Сразу же, со всех сторон, подступал лес, кусты, болото. Наверное, тогда сложена была эта печальная комаровская песня, которую записал я от матери и в которой поется:
Выйду за ворота —
Мхи да болота,
Медведь кору дерет,
Комар песню поет...»
Есть такая приписка к «Поминальнице»:
«Комаровка: «мы» (от «я») — как «Виленские коммунары» (Семейная хроника)».
И затем называются деревни (названия изменены), куда пошли (или откуда идут) корни крестьянского рода «Батур» («Задум»).
«Полянка — Тетка, Стратон.
Колюжное — Устинка.
Хорошее — деды, Павлюк, Иван Фомич, его семья» и т.д.
Кажется, что так: сначала творческая фантазия писателя (вслед за материалом) потекла по двум руслам.
«Семейная хроника» нечто вроде «Виленских коммунаров»: повествование о своем «роде» от первого лица. Это «Поминальница» («Печальники» [27]).
И основательно-эпическое развертывание всей истории Комаровки — обо всем, что случалось когда-либо с комаровцами («Комаровский летописец»).