— Нет, спасибо. Я уже говорил, товарищ Сунь, что бросил.
Суню уже много раз сегодня говорили об этом, но его это совершенно не смущало. Казин знал: проживи они оба еще лет сто, его гость всякий раз, вынимая пачку, будет предлагать ему сигареты.
Сунь Шаньван наклонился к огоньку, который мгновенно вспыхнул в сложенных чашечкой ладонях Крабикова, и поблагодарил его улыбкой. Офицер тоже улыбнулся, но лишь губами. Взгляд его оставался суровым. Он знал, что Казин симпатизирует своему гостю, но не мог понять почему. Сунь напоминал главу какой-нибудь крупной японской компании: большие прямоугольные очки, худое лицо и слезящиеся глаза, форма рта совсем не китайская. Вообще, Крабиков не любил азиатов. Когда запах горящих табачных листьев поплыл в сторону Казина, тот снял белую соломенную шляпу со спинки кресла и стал помахивать ею, подгоняя к себе дым. Он с видимым удовольствием наслаждался ароматом. Оба говорили на слегка выспреннем английском, единственном общем для них языке. Но теперь Казин обратился к Крабикову по-русски.
— Присоединяйтесь. У нас после обеда будет частная беседа. — И добавил, заметив вопрошающий взгляд помощника: — Все нормально. Никаких подслушивающих устройств. — Перейдя на английский, Казин спросил гостя со скрытой улыбкой: — Скажите, товарищ Сунь, какие чувства вы испытываете по поводу этого исторического события? Я хотел бы, чтобы Крабиков послушал ваши рассуждения.
— Удивляюсь, — ответил Сунь, — насколько тут все рационально. Похоже на деловую дискуссию между двумя большими конкурентными компаниями, которые задумали вместе осуществить рискованную операцию. Чувствам в таких случаях места нет.
— Даже надежде на успех? — вставил Крабиков.
— Если откровенно — нет. Ваша страна и моя, генерал, готовятся подписать пакт, который положит конец разногласиям, как сказано в документе, и будет способствовать дальнейшему сотрудничеству двух народов. Скажем, это первый шаг. Однако сначала надо убедиться, можно ли в самом деле забыть разногласия. — По лицу Суня прошла тень. — Трудно предвидеть будущее.
— Вы сомневаетесь в реальности пакта? — спросил Казин.
— Нет. Оба Политбюро обсуждали проект документа, который почти готов к подписанию. В чем я сомневаюсь, так это в желании реализовать его.
— Вы меня удивляете. Цели обоих народов одинаковы! И всегда были таковы: победа коммунизма во всем мире.
— Победа коммунизма, — со вздохом отозвался Сунь, — как вы сказали, даже в самой маленькой из наших провинций более чем удовлетворила бы меня. А во всем мире…
— Ладно, не будем говорить о мире. Поговорим о самом уязвимом — о границах.
Лицо Сунь Шаньвана просветлело.
— Предшествующие годы конфликтов проходили бесследно в плане материальных и человеческих потерь. Однако теперь США стали слишком сильны, чтобы Советы в одиночку могли сдержать их своей мощью. Мир на наших границах уже был бы достижением, даже если ничего другого не произойдет.
Казин подавил желание попросить гостя оставить официальный тон и сказал:
— Произойдет и многое другое.
— Вы так думаете?
— Я знаю. Если мы формально заключим мир, Европа останется в изоляции. Америка превратится в крепость, избегающую союзников. Нам придется делиться научными достижениями, экономическими ресурсами…
Сунь со смехом поднял руки, как будто сдаваясь.
— Нет, нет. Вы ведь не верите во все это.
Казин откинулся на спинку кресла, и на лице его заиграла улыбка.
— Разве?
— Нет. Не верите.
— Не осмеливаюсь возражать гостю. — Казин потянулся к портфелю, стоявшему рядом, извлек оттуда папку и с неожиданной живостью пододвинул кресло к столу. — Наконец-то мы подошли к концу нашей повестки дня. Последний пункт. Тайвань. Вторая, простите меня, товарищ, республика Китай.
— Мир признает только одну республику Китай. А Тайвань — наша проблема, а не ваша.
— И все-таки, мне кажется, ее следует обсудить, прежде чем вы уедете. До нас дошли слухи, что Тайвань приобрел особое значение в глазах вашего Политбюро.
Сунь промолчал, и Казин переспросил:
— Эти слухи верны?
— Тайвань никогда не терял своего значения для Пекина.
— Буду считать эти слова подтверждением.
— Я не хотел бы вступать в спор с моим гостеприимным хозяином по поводу всяческих домыслов.
Казин захлопал в ладоши и громко рассмеялся, а Сунь принялся стряхивать воображаемые крошки с брюк.
— Так, значит… Тайвань, то есть второй Китай, все-таки имеет для вас значение. Наша помощь требуется?