– А что ты собираешься делать с медной лампой, которая стоит у входной двери? – спросил Томми, когда они спустились вниз.
– Собираюсь отвезти ее на благотворительный базар, – ответила Таппенс.
– С чего это вдруг?
– С самого начала она была просто ужасна. Мы ведь купили ее где-то за границей, нет?
– Да, и мне кажется, что у нас был момент краткого умопомрачения. Тебе она никогда не нравилась. Ты даже говорила, что ненавидишь ее. И я с этим согласен. А кроме того, она очень тяжелая, просто чертовски тяжелая.
– А вот мисс Сандерсон была счастлива, когда я сказала ей, что привезу эту лампу. Она даже хотела прислать за ней кого-нибудь, но я сказала, что привезу ее на машине. Так что сегодня этот день наступил.
– Если хочешь, ее отвезу я.
– Нет, мне хочется сделать это самой.
– Хорошо, – согласился Томми. – Тогда я просто поеду с тобой и помогу тебе выгрузить ее.
– Думаю, что помощника найти будет несложно, – ответила ему Таппенс.
– Может, да, а может, и нет. Самой тебе напрягаться ни в коем случае нельзя.
– Хорошо, – сдалась Таппенс.
– У тебя что, есть еще какие-то причины поехать туда самой?
– Я просто подумала, что смогу порасспросить людей, – объяснила она.
– Я никогда не знаю, что ты собираешься делать, Таппенс, но хорошо знаю этот твой взгляд, когда ты действительно собираешься что-то сделать.
– Выгуляй лучше Ганнибала, – предложила миссис Бересфорд. – С собой я его взять не смогу. Совсем не хочу стать участницей собачьих боев.
– Хорошо. Гулять пойдешь, Ганнибал?
Пес, по укоренившейся привычке, ответил утвердительно. А его согласие или несогласие не заметить было просто невозможно. Он изогнулся всем телом, замахал хвостом, поднял лапу, потом опять поставил ее на пол и сильно потерся головой о ногу Томми. «Ну конечно, – говорил он всем своим видом. – Ведь именно для этого ты и существуешь, мой дорогой слуга. И сейчас мы с тобой прогуляемся по улице. Надеюсь, что там будет много ароматов».
– Тогда пошли, – сказал Томми. – Я возьму с собой поводок; и не вздумай выбегать на проезжую часть, как в последний раз. Еще немного, и один из этих «длинных транспортов»[13] тебя прикончил бы.
На морде Ганнибала было написано: «Я очень хорошая собака и всегда делаю то, что мне говорят». И хотя это и было ложью от начала до конца, данное выражение часто вводило в заблуждение даже тех людей, которые хорошо знали Ганнибала.
Томми загрузил медную лампу в машину, еще раз отметив, что она очень тяжелая, и Таппенс уехала. Проследив, как она завернула за угол, Томми застегнул поводок на шее собаки и вышел с ним на улицу. Там он свернул в переулок, ведущий к церкви, и отстегнул поводок, потому что здесь транспорта практически не было. Ганнибал поблагодарил его, громко фыркнув, и приник носом к клочкам травы, которые были разбросаны у стены, идущей вдоль переулка. Если б он умел говорить, то сказал бы следующее: «Изумительно. Какие богатые запахи. Здесь проходила большая собака. Скорее всего, эта ужасная немецкая овчарка. Здесь раздавалось низкое рычание. Терпеть не могу немецких овчарок. Если опять встречу ту, что укусила меня тогда, то цапну ее в ответ. Боже, как это восхитительно!.. Здесь пробежала маленькая сучка. Да, да – мне бы хотелось с ней встретиться. Она, скорее всего, из этого дома… Сейчас проверим».
– Немедленно выйди из ворот, – приказал Томми. – И не заходи не на свои участки.
Пес притворился, что ничего не слышит.
– Ганнибал!
Тот во всю прыть бросился к углу дома, за которым скрывалась кухня.
– Ганнибал! – закричал Томми. – Ты слышишь, что я говорю?!
«Слышу ли я вас, хозяин? – ответил Ганнибал. – А вы разве что-то сказали?.. Ах, ну да, конечно».
Услышав резкий лай, доносившийся из кухни, он стремглав присоединился к хозяину и теперь бежал в нескольких дюймах от ног Томми.
– Хороший мальчик, – сказал хозяин.
«Конечно, хороший, а как же еще? Как только тебе потребуется моя помощь – я тут, рядом, всего в одном футе».
Они подошли к боковым воротам, которые вели на кладбище. Ганнибал, который совершенно непостижимым образом умел менять свои размеры в зависимости от желания – вместо того чтобы остаться широкоплечей и немного полноватой собакой, он в любой момент мог вытянуться просто в черную нитку – без всяких усилий пролез между их прутьями.
– Вернись, Ганнибал, – велел ему Томми. – Тебе нельзя на кладбище.